Горнорыл смех свой лошадиный оборвал и задумчиво погладил рукоять секиры, стоявшей у кресла. И что? Голову мне, что ли снесет? А вот я его тапком по морде! Ишь чего вздумал — прикалываться надо мной! Не вижу в этом ничего смешного!
— Я тебе гномьих сухарей в дорогу дам, они от морской болезни помогают.
Ну, вот и славненько! Голову рубить мне никто не собирается. Проблема с морской болезнью решена. Осталось только переодеться и в путь.
— Что-то я устал, — выдохнул Терин, разваливаясь в кресле в Дусиных покоях, давно уже ставших нашим штабом.
— Руки плохо слушаются, — добавил он. — Тяжело.
Меня ж терзает одна мысль, которую все не решаюсь озвучить. А потому хожу по комнате туда-сюда. Нервничаю.
— Терин, — зову я.
— Да?
— Странные у нас с тобой взаимоотношения.
— Да уж, — соглашается маг.
— Ты мне доверяешь?
Чародей переводит на мое лицо внимательный взгляд, и я впервые замечаю, что глаза у него — зеленые. Замечаю потому, что они стремительно темнеют.
— Сложный вопрос, — произносит он после долгой паузы.
— Зато ответ на него простой, — обиженно бурчу я, — так да или нет?
Терин вздыхает.
— Пожалуй, да.
И закрывает глаза. Ничего, зайчик наш, сейчас отдохнешь. С размаху опускаю на его голову тяжелый серебряный подсвечник. У Дуси подсвечников этих много — она любит ярко освещенные помещения.
Стащить мага с кресла на пол, связать ему руки за спиной полосами ткани, надранными из многострадальных Дусиных простыней, отобрать у бесчувственного Терина нож вместе с ножнами (попользовался и хватит!) — дело нескольких минут. Даже учитывая весьма своеобразный способ заматывания рук. Жестовик, все же, и неплохой.
Лишь затем выглядываю в коридор и начинаю звать стражу. Долго, между прочим, зову. Но минут через пять (а пять минут — это очень долго!) перед моими глазами появляются три заспанных охранника.
— Ваше высочество? — недоуменно интересуется один из них, намекая, вероятно, на то, что как-то странно я здесь нарисовался.
— Некогда! — отмахиваюсь я, — нужно срочно отвести чернокнижника к королю.
И взглядом показываю на лежащего на полу Терина.
— Это ж… — бормочет второй из бравых вояк, — это ж…
— Да! Это маг-узурпатор! — злобно рычу я. — Я его поймал! К Деларону его, немедленно!
И отчего это мне все приходится повторять дважды?
Стражники боязливо, будто перед ними не связанный мужчина, а крайне ядовитая и опасная гадина (где-то в глубине души я их понимаю) приближаются к магу.
— А он не… — интересуется один из них.
— Нет! — цежу я сквозь зубы. Надо будет серьезно поговорить с начальником дворцовой стражи о дисциплине. Очень серьезно. Похоже, его должность ему не нравится. Кажется, он страстно мечтает стать смотрителем рудников. Лет так на пятнадцать. Вместе с большей частью своего коллектива.
Наконец, напуганные и удивленные стражи порядка аккуратно ставят чернокнижника на ноги. Терин открывает глаза. Взгляд у него обиженно-недоуменный. Сначала. Но недоумение быстро сменяется уже привычным мне высокомерием. Вот это другое дело. А то строит, понимаешь, невинную жертву, коварный наш и дважды уже побежденный.
Король Деларон кушает. Кулуарненько так, в малом обеденном зале вместе с подругой своей Брианной. Прислуживает им всего-то с пяток слуг, что свидетельствует о крайне интимной обстановке.
Я вхожу первым. Пусть будет сюрприз.
— Здравствуй, папа!
Отец, бедный, как жевал, так и замер с куском во рту.
— Вальдор! — вскакивая с места, радостно кричит Брианна. Ее грудь при этом призывно колышется. С трудом отвожу взгляд.
— Обо всем — потом, — заявляю я, — у меня есть кое-что для вас.
И делаю стражникам условный знак, мол, заводите пленного.
Через минуту перед столом, за которым восседает король, на коленях стоит связанный чернокнижник. Стоит и нагло ухмыляется, зараза.
— Ваше величество, — говорит Терин, вежливо склоняя голову.
Кусок выпадает у отца изо рта и валится ему на грудь, оставляя за собой некрасивые жирные пятна. Деларон переводит на меня изумленный взгляд.
— Ты где был? — спрашивает он.
— У меня были свои дела! — нахально, напрашиваясь на неприятности, отвечаю я. И тут же добавляю, — узурпаторов недобитых заказывали?
Король издает нервный смешок, встает из-за стола и осторожно приближается к чернокнижнику. Терин глядит на него снизу вверх с веселым любопытством. Вероятно, королю это не нравится, потому что Деларон замахивается и бьет мага ладонью по лицу.
— Наглый щенок! — шипит отец, собирается ударить еще раз, но я, проявляя крайнюю непочтительность, перехватываю руку короля в полете.
— Не надо, папа. Он Эрраде, не унижай его.
— Кто?! Вот Дукус, старый хрен, посоветовал мне ученичка! Тогда я просто его убью. Без всяких там ритуалов.
Деларон начинает искать глазами оружие, я же, продолжая удерживать его за запястье, медленно проговариваю:
— Ваше величество. Я не для того тащил его сюда. Сначала выслушайте меня. А потом, если будет нужно, я сам его убью. На Ваших глазах. Хотите, извращенно-циничным способом.
Отец хмыкает. Я тоже пытаюсь улыбнуться и кошусь при этом на Терина, на щеке которого все еще краснеет след от удара. В глазах мага растерянность и боль. Но вот выражение его лица начинает медленно меняться.
Король глядит на меня, на мага, и вдруг весело фыркает. Понимаю, что смертоубийство пока откладывается, и разжимаю ладонь. Король возвращается к столу.
— Ну, — говорит он, — сынок, я тебя слушаю.
— Нет, отец, — это я тебя слушаю. — Членов Совета рядом нет. Так что ты можешь мне объяснить, в чем суть вашей договоренности.
— Не твоего ума дела.
— А ты уверен? Ты кому, стесняюсь спросить, страну оставить собираешься? Дукусу или Таурисару? А я — развлекайся, Вальдор, развлекайся?! Пока жив!
— Сейчас рано об этом говорить.
— Да ну?! А мне кажется, поздно.
— Вальдор, — рычит король, — ты забываешься!
— Отец… Мне… в моем возрасте ты уже правил.
— Не понимаю, какое отношение это имеет к чернокнижнику?
— Прямое, — буркаю я, — Терин…
Тут я собираюсь эффектным жестом указать на плененного мною мага, но жест мой замирает на полпути, потому что маг этот, кажется, изо всех сил сдерживается, чтобы не заржать. Странная реакция. Я его тут предаю изо всех сил, а он хихикнуть порывается.
— Терин, — продолжаю я, — поможет нам избавиться от опеки Совета.
Маг опускает лицо, якобы в знак смирения, но я-то понимаю, зачем — чтобы отец ехидство на морде этого недобитого не прочитал.
