— Иди! Иди! — позвал он её. — Ты опоздала! Мне не нравится, когда люди опаздывают!
Испугавшись, что он может использовать свою силу, чтобы втащить её на потолок, возможно, навсегда уничтожая надежды на побег, Кара метнулась по залу к бронзовым дверям. Они должны вести куда-то за пределы его владений! Должны!
Бросив последний взгляд на захватившего её в плен старца, Кара толчком распахнула ближайшие створки и рванулась в проем. Если она просто будет опережать его…
— А-а-а-а! Хорошо! Отлично! Садись здесь! Вот здесь!
Горазон смотрел на неё с другого конца длинного изящного стола, идентичного тому, за которым она только что его видела, только на этот раз стоял он не на потолке, а нормально, на полу, в центре комнаты, в которую девушка так стремительно влетела. Те же самые блюда, то же вино перед ним. За спиной мага двери и лестницы, совсем как те, что висели над покоями внизу, теперь служили спуском к Горазону и его трапезе.
Не в силах справиться с собой, Кара посмотрела на потолок.
Лестницы и двери, вверх ногами, встретили её взгляд.
Одна из бронзовых створок стояла открытой, словно кто-то в спешке распахнул её.
— Да защитит меня Рашма… — пробормотала Кара.
— Садись, девочка, садись! — сердился Горазон, очевидно, понятия не имеющий о её замешательстве. — Время кушать! Время кушать!
И, не зная, что ещё можно сделать для своего спасения, колдунья повиновалась.
Буря накрыла пустыню — безбрежный океан чёрных клубящихся туч, бушующий в небе с востока до запада, насколько хватало глаз. Рассвело, но начавшийся день был сумрачен, как после заката. Кто-то мог бы принять это грозное небо за дурное знамение, но командующий Августас Злорадный видел в нём лишь знак, что пришло его время и настал его судьбоносный день. Лат Голейн лежал впереди, и в городе — генерал знал! — спрятался сейчас дурак, напяливший великолепные доспехи — ею великолепные, прославленные доспехи.
Ксазакс убедил его в последнем. Куда ещё мог отправиться чужак? Ветер усиливался, давая понять, что ни один корабль не выйдет сегодня в море. Он должен быть все ещё в городе.
Генерал изучал Лат Голейн с вершины высокой дюны. За ним, невидимое взглядам врагов, терпеливо ожидало слова господина демоническое войско Злорадного. Благодаря особому заклинанию зловещие создания все ещё носили оболочки людей, хотя они, несомненно, могли впоследствии избавиться от них. Человеческое обличье нужно была им, чтобы перейти из преисподней на уровень смертных. Однако все это не тревожило Злорадного. В данный момент его устраивало, чтобы враги думали о его крохотной армии как о простых смертных. Это сделает командиров Лат Голейна самоуверенными и заносчивыми. Они воспользуются тактикой, которая быстро истощит их силы ради быстрой победы, но, поступая так, они просто станут заложниками бойни, которую Злорадный уже предвкушал.
Ксазакс присоединился к человеку; богомол наконец-то выполз на свет — если так можно назвать мрак перед бурей — после столь длительного отсутствия. Что-то в этом задело любопытство генерала. Из всех демонов, стоящих сейчас рядом с ним, Ксазакс явно был самым влиятельным, и всё же коварное насекомое двигалось так, словно боялось, что и в этот пасмурный день кто-то может его увидеть.
— Что ты тут крадёшься? Чего боишься? — подозрения Злорадного росли. — Ты ожидаешь чего-то, о чём мне было бы лучше знать?
— Этот ничего не боится! — фыркнул богомол, яростно работая жвалами. — Ничего! — Однако, чуть снизив тон, он добавил: — Этот просто… осторожен.
— Ты действуешь так, будто испуган.
— Нет… ничего…
Командующий Злорадный снова припомнил и сопоставил реакцию Ксазакса на имя Ваала и тот факт, что землю под Лат Голейном считали местом гробницы свирепого демона. Могут ли эти диковинные сказки оказаться правдой?
Решив, что выяснит причину беспокойства демона позже, генерал снова посмотрел на Лат Голейн. Город стоял, ни о чём не догадываясь. Маленький отряд войска султана объезжал стены в раннем утреннем патруле; всадники располагались так, что могли заметить Злорадного с войском даже с этого расстояния. Но они исполняли долг с твёрдой уверенностью, что никто не решится напасть на город, особенно со стороны пустыни. Лат Голейн больше опасался атаки с моря, а в такой ненастный день, как сегодня, вероятность этого была бесконечно мала.
— Позволим патрулю подойти так близко, насколько это только возможно, — сообщил военачальник богомолу. — Тогда мы возьмём их. Я хочу посмотреть, как действуют твои воины до того, как мы войдём в город.
Копыта коней взметали землю за пределами городских стен. Злорадный смотрел и ждал, зная, что курс всадников вскоре приведёт патруль туда, где он хочет их встретить.
— Лучники, приготовьтесь.
Ряд фигур с нечеловеческими глазами сделал шаг вперёд. Хотя они лишь внешне напоминали людей Злорадного, демоны каким-то образом сохранили знания и умения своих жертв. Лица, на которые глядел Августас Злорадный, были лицами его лучших лучников. А теперь демоны докажут, что они могут — или не могут — стрелять так же, как люди, или, что предпочтительнее, лучше людей.
— По моему сигналу! — приказал генерал. Солдаты натянули луки. Ксазакс произнёс одно слово — и наконечники стрел запылали.
Всадники в тюрбанах приблизились. Злорадный развернул своего коня так, чтобы неприятель лучше видел его.
Один из защитников города заметил одинокого всадника и крикнул остальным. Вооружённый патруль в сорок душ повернул к чужаку.
— Приготовиться!
Командующий пришпорил лошадь, заставив животное сделать несколько шагов в сторону неприятеля. Они, в свою очередь, перешли на шаг, что означало, что стражники настороже.
И вот, наконец, солдаты Лат Голейна приблизились к командующему Злорадному настолько, что он решил: пора.
— Огонь!
Даже вой ветра не смог заглушить ужасающий свист пущенных в полёт оперённых стрел. Дождь смерти, не устрашившийся бури, пролился на врага.
Первые стрелы достигли цели, некоторые — промахнулись. Злорадный видел, как погиб один всадник — горящее древко пробило нагрудную пластину, словно той и не существовало, и погрузилось глубоко в тело человека. Но поразительнее всего было то, что солдата вдруг охватило пламя. Труп упал с напуганной, шарахнувшейся лошади, попав под копыта другого скакуна, вставшего на дыбы и сбросившего своего седока наземь.
Ещё одно острие вонзилось в ногу стражника, и эта рана превратилась в новый кошмар, тоже взорвавшийся огнём. Вопящий солдат яростно замолотил себя по ноге, которую поглощал разрастающийся огонь. Его конь отпрыгнул, избавляясь от бедолаги. Но даже теперь пламя, уже обвившееся вокруг талии жертвы, не угасло.
