Они медленно двигались вперед, под жалобные завывания гнома. Такие, что, словно у побитой собаки, вещали о предсмертной тоске, когда животное чувствовало, как сердце бьется все медленнее и медленнее.
Треск и гул магической печати вернулись назад, и прямая линия пересекла стену тоннеля рядом с ними. Ларониец метнулся вперед и начертил в воздухе «купол», под которым укрылись его спутники.
Из глубин нарастал грохот. Стоны гнома перешли в истошный вопль, когда пространство перед ним исказилось и лопнуло, рассыпавшись на осколки.
Темнота превратилась в смесь сложных геометрических фигур. Они выпирали углами всюду, тысячью тысяч плоскостей вертикально и горизонтально перекрывая тоннель и наступая на тех, кто дерзнул направиться в Бездну. Плоскости мутными зеркалами окружали со всех сторон, складываясь в объемные фигуры, на гранях которых застыли рисунками тени, что ползали под ногами, пока все четверо спускались вниз.
Кассар распахнул неимоверно широко свой рот и издал крик, походящий на плачь бэнши.[18] Зеркала разбивались, осыпая их дождем осколков. В одном они увидели того самого солдата, что вел их сюда. Даже пламя факела в его руке застыло, изогнувшись и скривившись подобно лицу несчастного гнома, который стал частью двумерной плоскости.
Некромант чувствовал, как его спутников охватывал ужас. В тот же миг Карнаж, Зойт и Фарай услышали даже не совет, а приказ, что не прервал между тем воплей бэнши: «Закройте глаза и остановите ЕЁ там, в сознании! Я долго не смогу ей препятствовать!»
Феникс закрыл глаза и сжал веки так сильно, как только мог. Ему было страшно, ему было очень страшно… Он никогда не испытывал такого ужаса, от которого был готов вырвать сердце у себя из груди и сдохнуть прямо на месте. Это желание росло, тем паче, что закрытые глаза не подарили успокоения темноты. Там, в его сознании, черные зеркала тоже обступили со всех сторон. Но он был один. Он пятился, а они росли и выталкивали его на середину круга, который образовывали. Разбивались и осколками падали под ноги, откуда снова поднимались, росли, почти прикасаясь к ногам. Сердце уходило в пятки, кровь стыла в жилах. Полукровка шарахался от этих черных зеркал без отражений.
Вдруг в одном из них же что-то появилось. Вынырнувшая из гладкой поверхности рука в тонкой перчатке схватила Карнажа за руку и потянула к себе со словами: «Скорее! Сюда!».
«Ловец удачи» отпрянул, едва понял, что это был его собственный голос!
Отражение пропало, и черная поверхность зеркала пошла трещинами, осыпаясь пылью под ноги, что снова вздыбилась, подобно морской волне, и устремилась к нему новыми наростами зеркал.
Отступать становилось совсем некуда. Бездна сводила с ума, не давая и шанса на сопротивление, отнимая все силы, парализуя чувством тоски и неизбежности.
«Не открывай глаз, картина не изменится, ведь ее нет»
Фениксу казалось, что он знает, чего ждет. Но его чувства были смешаны и хаотично разбросаны, убивая интуицию. Как будто кто-то хотел, чтобы он и правда ждал, а не действовал, или, может быть, только давая обманчивую иллюзию того, что его обманывают?
Это не был хаос по сути. Это был жестокий и холодный просчет, созданный чьим-то неимоверно глубоким разумом, предвидящим очень многое, если не все. Однако столь великое детище требовало быть доступным. Пусть и почти невозможным, но шансом для того, кто дерзнет. Иначе, зачем требовалось создавать все это, когда достаточно было просто распылить нежданного гостя на частицы времени, едва он коснется запретного хоть одним пальцем?
«Не плыви ни по течению, ни против него, ведь его тоже нет»
Время было не на его стороне. Если оно вообще здесь было. Похоже, он провалился сквозь его поток. Теперь оно не отсчитывает ему часы. Значит, он не сможет вырваться сам, если даже мысли покинули его. Но оставались инстинкты, так как разрыв с телом был не столь велик, хотя рос с каждым осколком, что проносился рядом и мимо, в потоке над головой. Пожалуй, только этот процесс еще неумолимо шел в сознании или, вернее, в том, что от него оставалось.
«Если действие не рождает противодействие — это не значит, что тебя в нем нет»
Ничего не осталось… Он улетал куда-то частицей чего-то, что еще не покорилось обступившим его со всех сторон зеркалам, но движение было, хотя он стоял, и тишина нависала, хотя он кричал, если бы мог слышать… наверное, уже сорвал себе горло. Но он должен знать, что он кричит, ведь, пока не услышит себя — его никто не услышит. Он силился и напрягал слух — бесполезно. Нет звуков. Надо вернуть тело… связь с ним и вытянуть наружу инстинкты, которые дадут то, что поможет без слов, движений и мыслей. Самая суть, что всегда защищает любого, если он с ней заодно. Целостность! Ее и разрушает Бездна! Вот как она проникает в глубь, делит на плоскости, а потом распыляет и их, после чего без усилия поглощает остатки. Она этим питается! Значит, это не небытие, а просто охотник и жертва, переиначенные до неузнаваемости.
«Тебя нет»
Надо играть, если это игра. Надо выжить… У Бездны свои законы. Она не даст сделать хоть что-то, что ты знаешь, потому что все то, что ты принес с собой, здесь исчезнет, так как здесь нет ничего и твоему «багажу» не во что перетечь и перейти. Он признан избытком, и ты его лишен. Однако ты в ней, ты проникаешь все глубже, и значит ты есть. Но для себя самого неимоверно сложно сделать этот вывод… Потому что нечему составить этот вывод.
Тогда нужно сделать что-то… нечто, что есть ты и этим будешь. Выразить себя и свою волю. Все, что остается.
Призыв? Нет. Карнаж просто направился куда-то. Не наугад, не по наитию, не по выбору и не по случайности…
Зойт схватил его за руку и выдернул из зеркала, толкнув в сторону воронки, что потоком осколков рвалась через зеркала.
Они оба оказались в коридоре с гладкими ровными стенами и потолком. Глаза постепенно привыкали, будто прозревшие от слепоты.
Белые прожилки в камне кладки дарили непонятную серую мглу, в которой виднелись очертания стен и покатых ступеней, ведущих наверх.
Даэран стоял перед Карнажем. Ловец удачи сидел на корточках и мерно покачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.
— Молодчина, ты ЕЙ не поддался, — похвалил ларониец, пытаясь оторвать руки полукровки от головы, — По крайней мере, дал мне шанс тебя вытащить. Теперь мы внутри, что не сильно облегчает нам задачу. Надо выбираться отсюда и поскорее, пока мы не сошли с ума.
— Что это?! — внезапно вскочил на ноги Карнаж, поворачиваясь к ступеням.
