— Понятно. Жди, сколько сможешь.
Урук спрятал свои сокровища обратно в кошелек.
— Пора.
Урук поднял с куста рубаху, а Ада откусила еще кусок от кролика. Мясо показалось безвкусным, и она кинула кость псу. Тот поймал подарок на лету.
— Хочешь, я понесу что-нибудь, — предложила Ада.
Урук огляделся.
— Вон, воду возьми, — указал он на мех с водой.
На дне корзины Ада заметила рубаху из грубого коричневого полотна.
— А это зачем?
— Это я надену.
Ада поморщилась. На него никакой рубахи не хватит. И корзина предназначена для двоих. Сразу заметят и схватят. Жаль парня, пропадет.
— Вряд ли эта рубаха тебе подойдет. Нет здесь таких огромных рабов.
— Шить умеешь? — улыбнулся Урук.
Глава 3
Ритуал восхождения
Пес первым подбежал к Аде. Он нашел ее по запаху. Запах Ады был довольно затхлым, но неприятным его не назовешь. Женщиной от нее, конечно, пахло, но пес научился ее за это прощать. Ада делилась с ним пищей, и это хорошо. Пес пока не разрешал ей чесать у себя за ушами, но до загривка уже допускал.
— Подъем! — Урук потряс Аду за плечо. Она перекатилась на спину, все еще с закрытыми глазами и открытым ртом. Зачем-то обстриглась. Кое-где так коротко, что сквозь волосы просвечивала кожа. А нож где? Вот он, под ней лежал. К рукоятке прилипли черные волосы.
— Просыпайся. Пора.
— Уже полночь?
— К утру идет.
— Я прилегла на минутку… Спать хотелось. — Она зевнула.
— Держи. — Урук протянул ей маленький каравай черного хлеба с куском тушеного мяса внутри. Его народ примерно так же засовывал оленину в разрезанный зеленый ямс, обматывая все листьями хлебного дерева. Урук часто вспоминал о своем племени.
Ада внимательно рассмотрела пищу. Отогнула хлеб, оторвала кусок мяса, протянула Уруку.
— Ешь, ешь. Мы с хвостатым уже наелись.
Она откусила.
— Съедобно. Суховато, но вкусно.
Пес уселся рядом. Он проглотил кусок мяса час назад, но мог бы одолеть и еще. Ада протянула ему корку хлеба. Это, конечно, не совсем то, чего ему хотелось, но он вежливо принял и хлеб.
— Они закончили, рабы идут в пещеру, — сообщил Урук. Он стянул с себя шелковую рубаху, скатал ее и запустил в кусты.
Ада вынула из корзины и протянула ему одежду раба.
— Неплохо, — похвалил Урук, натянув рубаху.
— Я рукава надставила, — показала Ада. Ниток у нее не было, пришлось выдергивать из веревки, найденной в мешке. Швы получились достаточно прочными. — В эти дырки можешь большие пальцы просунуть, чтобы рукава вверх не задрались. Я бы и воротник добавила, да не из чего. — Она показала на свою рубаху, укороченную почти до пояса.
— Молодец, хорошая работа. А зачем волосы обрезала?
— Ужасно, правда? Думала, может из них и борода выйдет, да нечем приклеить.
— Борода?
— Не получается у меня карта. Пыталась… Я ведь там только один раз была. Не могу я нарисовать, и все тут.
Урук нахмурился.
— Так что я с вами пойду, — ужасаясь собственной смелости, решительно заявила Ада. — Внутри лучше вспомню. Кроме того, я ведь язык знаю, тоже полезно.
Урук ее не отговаривал. Он нагнулся, подобрал горсть пыли и принялся натирать щеки Ады.
— Так получше. Грязный мальчишка. — Он недовольно прищелкнул языком и ткнул пальцем ей в грудь. — А это куда денешь?
— Закрою. — Ада взвалила корзину на плечо, выставив руку вперед. — Видишь?
Урук кивнул. Плохая маскировка. Любой, кто на нее глянет, сразу же заметит, что перед ним остриженная и перемазанная девица, которая вырядилась парнем. Но и сам он выглядел не лучше.
— Уверена, что хочешь с нами? Опасно ведь.
— Я боюсь оставаться одна, — ответила она с дрожью в голосе. Урук не понял, испугана она или возбуждена. Сам он никогда не был в рабстве и не мог представить, что она чувствует.
— Ладно. Придется пробежаться, а потом лезть наверх у входа.
— Я готова. Только…
— Что еще?
— А не сможем мы помочь другим рабам? Моим друзьям…
— Прежде всего — осторожность. Самим не попасться. А там видно будет.
Он подхватил корзину и начал спуск. Пес, как всегда, рванулся вперед.
— Назад! — подозвал его Урук. — Рядом! — И он повернулся к Аде. — Оба — рядом.
Андер сгреб в кучу раскаленные угли костра. Он отбросил капюшон на спину, плащ свободно болтался на плечах. Горшок с мясом стоит рядом, но Андер не обращает на него внимания. Никто не видел его за едой уже два дня. Вода, вода, и еще раз вода, но никакой пищи. Плащ болтался на нем, как на птичьем пугале, кожа обтягивала череп, из запавших глазниц сверкали воспаленные глаза. Он нагнулся к угольной горке, подул на нее. Над углями взметнулись желтые змеиные язычки пламени.
Андер и Изин сидели у последнего догорающего костра в лагере. Андер у огня — это уже легенда в войсках. Народ верил, что Андер читает будущее в пламени, что он беседует с огнем и произносит над ним таинственные заклинания. Изин был наблюдательнее. Он видел страх в глазах Андера, новый вождь не мог спать, потому что боялся остаться наедине с собственными мыслями.
— Погаснет, — предостерег Изин.
Андер подобрал две палки: длинную, тонкую и короткую, толстую.
— Которая первой вспыхнет?
Он уронил обе на угли.
— Андер, что с тобой происходит?
— Не заснуть. Тучи собираются… Ветер… В пустыне зреет буря.
— Что ж, — пожал плечами Изин. — Лето к концу идет, скоро дожди… Так всегда было в Шинаре.
— Вечный круговорот страданий. Боги ненавидят нас.
— Не думаю. Мне кажется, они просто не обращают на нас внимания. Они создали весь этот мир. Но они начали творение не с человека и не им закончили. Да и вообще еще не закончили. А мы воображаем, что все это, — он обвел рукою вокруг, — существует ради нас и для нашего блага.
— Значит, богам до нас дела нет.
Изин улыбнулся, как добрый дедушка, беседующий с внуком.
— У жрецов Молоха есть такая песенка-притча, они ее часто распевают. Парень на пороге зрелости хочет знать, для какой великой цели он появился на свет. Боги спрашивают его, кто создал молнию, ветры и потоки. Кто дал крылья соколу? Кто дал рыбе хвост? Наливается ли зерно мудростью человека, зреют ли финики его слезами? Может ли человек победить льва силою кулака или обогнать оленя силою смеха?
Андер пристально смотрел на Изина.
— Песня длинная, я всего не помню.
— Ну и в чем ее смысл?
— Килимон говорил, что это род загадки. Правда в том, что этот мир существует для забавы богов.
