Сказал — и испуганно осекся. Тетрик опасался, что Аэлла обидится: если она никогда не рассказывала о прошлом, наверняка есть веские причины. За семь месяцев они хорошими приятелями, вовсе не хочется, чтобы дружба распалась. А ее прошлое, похоже, не очень-то подходит для рассказов: она никогда никому не рассказывала о юности. «Ну какое мне до этого дело? — думает он. — Главное — сегодняшняя дружба». Он и сам не знает, как вырвались эти слова.
Но Аэллой тоже владеет тихая и незаметная магия звездного вечера. Танцоващица кладет на плечо руку и начинает рассказ:
— В моем прошлом нет ничего постыдного. Хочешь — расскажу. Я родилась в Северном Ствангаре, возле Нехавенда. Там долгая, суровая зима, леса кругом… Впрочем, скорее всего мы там пройдем, сам увидишь. Село довольно большое, но нищее — можно сказать, сколько-нибудь состоятельным был лишь мельник. Но уж это сволочь была редкая. Знал бы ты, по сколько он за помол драл… И притом считал, что все ему по гроб должны за то, что он такой хороший. А я родителей не помню — полтора года было, когда по весне их мор свел в могилу. Воспитывали дальние родственники — люди они неплохие, но у них взрослый сын, ему на свадьбу нужны деньги. Вот мельник к моим старикам и подкатывается: говорит, мол, сосватайте сироту — и считайте, что все расходы беру на себя. Замуж у нас выходят рано, но мне двенадцать лет было — это, по нашим меркам, все же перебор. Но и ничего противозаконного. Сговорились запросто. Стали меня готовить к свадьбе.
— Мельнику сколько было? — спрашивает Тетрик с неподдельным сочувствием.
— Тогда — тридцать семь. Втрое старше. И морда у него — не приведи Исмина…
— А ты могла отказаться?
— Смеешься? Хоть терпеть его не могла но мелкая была. Кто стал бы меня слушать? Отчим взялся за ремень — и пошла как миленькая. Потом была свадьба: ее мельник с размахом устроил. Жрец нас уже повенчал, а моего сводного братишку — с его невестой. Начался свадебный пир, все перепились — у нас это любят, особенно если повод есть, но можно и просто так. На свадьбу пригласили бродячую труппу — музыкантов и танцовщицу (она же и певица). Как она плясала и пела! Много чего пела, но мне больше всего понравилось вот что. Потом я эту песню и танец разучила…
Аэлла лучезарно, совсем по-девичьи, улыбается и поет. Раньше Тетрик никогда не слышал, как она поет (пела обычно Сати). Голос у Аэллы оказался приятный, удивительно бархатистый и сильный, хоть и чуть хрипловатый. Танцевать на тесной палубе она не решилась, но песня и без того очаровывает. Невозможно поверить, что ей уже за тридцать. Затаив дыхание, Тетрик обращается в слух.
Летний, тихий теплый вечер,
Пламенеющий закат.
Обними меня за плечи
И не отводи же взгляд.
Время бег свой остановит
В этот вечер золотой,
День погаснет — с неба звезды
Подмигнут вдруг нам с тобой.
Пусть недолог, быстротечен
Летний вечер под луной,
Но сегодня и навечно,
Знаешь, я всегда с тобой.
Пусть не бесконечно лето,
А за ним идут дожди,
И однажды я уеду,
Все равно ты верь и жди.
Пусть ненастья и невзгоды
Нас подстерегут вдали,
Пусть моря меж нами, горы —
Ты любовь свою храни.
Если больше сил не станет
Ни надеяться, ни жить,
Знай — мечта не умирает,
Что бы ни пришлось пройти.
Если кажется, что легче
Дотянуться до звезды —
Вспомни этот теплый вечер
И дыхание мечты.
В этом мире все не просто,
Вместо счастья — вечный бой.
Только никогда не поздно
Сказать: «Я всегда с тобой».
— Вот так она пела и плясала, — переведя дух, продолжает Аэлла. — Сейчас я понимаю, что довольно непритязательно. А тогда что-то взяло за душу. Я поняла, что в лепешку расшибусь, а буду вот так же странствовать и танцевать, и все меня будут любить, а я сама выберу себе пару, и игрушкой для старого козла не стану.
— И что ты сделала? — спрашивает Тетрик. — Только не говори, что осталась жить с мельником.
— Еще чего, — фыркает танцовщица. — В ту же ночь, как увидела, что балаган ушел, сбежала. Прямо с мельникова брачного ложа. Муженек как раз собирался приступать к самому интересному, отошел до ветра, а когда вернулся, в постели никого. Вообрази его лицо, а уж какой скандал поутру случился, и представить не могу… Всю ночь я пробиралась через лес, жутко было — не передать, но я знала, что если не найду труппу, легче умереть. Мне повезло, даже трижды: во-первых, нашла, во-вторых, меня не связали и не привезли обратно, а в-третьих, танцовщица взялась меня учить, и с тех пор мы плясали вместе. Правда, мы не очень-то заискивали перед властями, мягко говоря, а вообще-то называли вещи своими именами. В итоге на нас натравили бандитов-пуладжей. Соплеменников нашей Сати, даже того самого племени. Так вот, парней они из арбалетов перестреляли, и все, а вот нас… Хорошо быть парнем — болт в лоб, немного больно, зато всякой сволочи подстилкой не будешь, и прислуживать подонкам не придется.
Глаза Аэллы полыхнули яростью, лоб прорезали глубокие морщины. Обычно смешливую, кажущуюся несерьезной танцовщицу сейчас не узнать. Она выглядит не моложе своих лет, а старше.
Тетрик понимает, что по незнанию разбередил незажившую рану. До боли хочется как-то ее успокоить, утешить. Искупить невольную вину. Он не знает, как, но рука сама поднимается и несмело — впервые с тех пор, как познакомились, касается ее густых и шелковистых, кажущихся теплыми, волос.
Аэлла словно очнулась от наваждения, вздрогнула. Немного удивленно, и в то же время благодарно, взглянула на приятеля. Потом улыбнулась — сперва криво, вымученно, а потом широко и открыто.
— А Сати, — решается нарушить тяжкое молчание Тетрик. — Она знает?
— Нет, зачем ей рассказывать? Она считает соплеменников воплощением благородства, едва ли обрадуется такому… Хотя… если вспомнить, что среди ее соплеменников теперь две моих дочки… Знаешь, даже интересно, как бы она это восприняла. Ладно, хватит об этом… Мне удалось украсть кинжал, зарезать хозяина и добраться до враждебного Сатиному племени. Тамошний князь побывал на ствангарской службе и, оказывается, видал выступления нашей труппы. Так я стала придворной танцовщицей. Все бы хорошо, но его тут же разгромили темесские наемники, мне опять пришлось бежать. Кое-как добралась до Канала Костей, а там уговорила ствангарского купца отвезти меня в Эрхавен. Я за это им всем готовила, а каждый вечер еще пела и танцевала. Он меня не обидел, довез до Эрхавена, немного денег и даже одежду хорошую дал… Пришла я к Амелии так же, как вы с Айшой, только было мне уже двадцать семь. А главное, я кое-что знала о ее нравах, и сказалась дворянкой из Рыцарской земли, благо, у нас в балагане был один из тех краев, я знала язык, и то, что дворян там — как блох на бездомной собаке.
