Заголосили бояре. — Незнамо, что за чернь там такая!
— Ну, чернь, ну, небо потемнело, так что ж теперь? Не помирать же человеку? Родить и ещё некоторые потребности естественные справить — погодить нельзя.
— А ежели там враг какой? Ежели с ветром лютым туча хызрырская налетела? — Не унимались бояре.
— Хызрыры?! — Взревел воевода, хватая в другую руку палицу. — Так били мы собак поганых бусурманских и дальше бить будем!!! — Отодвинул засов, налёг богатырским телом на дверь и, что есть сил, толкнул. Потап готовился сопротивляться ветру, но дверь неожиданно легко распахнулась, и воевода, вылетел из терема прямо к лапам змея Горыныча. А за ним, привязанный за ногу, пересчитав ступени седалищем, скатился боярин Незван.
— Спа — а — а… си — и — и… бо — о — о… — кричал он, подпрыгивая на ступенях то животом, то задом. — Я уже не хочу! Я всё сделал… — и тоненько скуля, упал у высокого крыльца навзничь, спрятав голову в высокий воротник дарёной шубы. — Отпусти верёвку, ветер — то стих, я ужо сам куда надобно дойду!
— Пошто ты встал, аки столб дубовый, а? Отвечай, воевода! — Спросили голосом, которого Потап уж не чаял услышать. Не замечая слёз, покатившихся по щекам, он ринулся к змеиному боку — помочь прибывшим спуститься.
— Царь… Царь — батюшка! — Прошептал он и тут же, во всю глотку, закричал:
— Ур — ррр — ра!!! Царь Вавила вернулся! Люди! Царь — батюшка вернулся!
— Верёвку… — хныкал сзади боярин. — Верёвку отпусти, Потапушка…
Но Потап не слышал страдальца, он на лету поймал царицу, спрыгнувшую со спины змея, и, расцеловав в обе щеки, поставил её на землю.
— Дырбаган ишак казан! — Вдруг засмущалась такого приёма царица. Вырываясь из крепких воеводиных рук, она первым делом спросила:
— Малайка якши?!
— Якши, царица, якши! Там няньки да мамки с ним, в колыбели качают. И Еленушка с сёстрами возле люльки сидят.
— Люлька джок, конь якши!
— Кызымушка, — прокряхтел Вавила, скатываясь со змея Горыныча, — ты опять за своё? Какой конь? Пусть ветер прежде стихнет!
Но Кызымы и след простыл. Она уже в терем влетела, к сыну понеслась.
— Вот ведь баба неуёмная, — улыбнулся Вавила вслед, — ишь, как не терпится ей мерку для седла снять!
— Да царь — батюшка, какое седло? Она ж сама им не пользуется, неужто сыну позволит?
— И то верно, — кивнул Вавила, со всех ног кинувшись к дверям. — Потапушка, ты уж прости, но сперва сыночка посмотрю, а дела государственные потом… — донеслось из терема.
— Верёвку… Потапушка… отпусти… сожрёт ведь… — снова проскулил привязанный за ногу боярин.
Услышал его воевода. Сразу не понял, что боярин требует, а как дошло, так захохотал. Стоит, за живот держится, со смеху чуть не падает: боярин к лапам змея подкатился, да не своего, привычного Горыныча, а чужого, размером поменьше, да цветом поярче. Наклонились все три змеиные шеи к Незвану, обнюхивают, языками на вкус пробуют. Видно, новый змей о вегетарианской диете и слыхом не слыхивал.
— Горыныч, неужто нашёл сродственника? — Удивился воевода, оттаскивая боярина к крыльцу. Тот лицом белее муки, глаза под лоб закатил, того гляди, со страха с жизнью простится.
— Бери выше — сродственницу! — Ответили хором змеиные головы. — Сказали, что найдём себе жену — и нашли!
— Кто кого нашёл — это вопрос спорный, — ответила трёхголовая спутница змея. — Так что, сожрать этого можно? — И Скарапея неуловимым движением хвоста выбила боярина из рук воеводы. Тот мячиком подкатился к когтистым лапам, поднял голову и опять потерял сознание.
— Да оставь ты его, не порти аппетит перед обедом, — ответил голодной Скарапее Старшой.
— Там Дворцовый с Кащеем уже накашеварили, — продержал среднюю голову Умник.
— Ага! — хохотнул Озорник. — С ног сбились, как на кухне толкаются. Уж наверное ласточки и прочие птахи вести радостные принесли.
— Да и мыши напищали, что мы прибыли, да не одни, а с невестами, — поддержал Умник. — Вот только непонятно мне, Скарапеюшки: как же мы различать вас будем, кто чья невеста? Ведь имя у вас одно на троих?
— Да хоть горшком зови, — ответила змеища, — а только корми вовремя. Наготовлено, говорите? Пир на весь мир, говорите? Так чего ждём?! — и Скарапея, полетела к хрустальному дворцу, который показал ей Горыныч, когда направлялись в Городище, но только тут же назад опустилась.
— Вот, ларец волшебный, царю вашему взамен кольца обещала, — она разжала лапу, протягивая воеводе ларец — внешне ничем не примечательный, обычный, из дерева сработанный, по бокам и днищу железом окованный, на крышку замок амбарный навешан.
— Ничего себе, ларчик! — Воскликнул воевода. — Да целый ларь, в каких зерно хранят, и то меньше будет.
— Ну и что? Для меня одни размеры, для вас — другие! — Скарапея бухнула подарок Потапу под ноги, тот едва отскочить успел, чтоб подарком не пришибло. Ларец в размерах уменьшился, змеища хмыкнула, погрозила пальцем:
— Говорю ж, не простая вещь, волшебная… Только смотри мне, передай обязательно! — И снова расправила крылья, взлетая.
— Ну, бывай, Горыныч, — воевода похлопал змея по зелёному боку, погладил ладонью блестящую чешую. — Переживал я за тебя. Был — был, и вдруг невесть куда сгинул. Ты уж другой раз куда соберёшься, предупреждай. Ты, это… как супругу свою трёхголовую с семейством да отпрыском познакомишь — прилетай. Тут дел накопилось — не переделаешь, да и других важных вопросов тьма тьмущая. Глядишь, и твой совет понадобится. Оно ведь как? Одна голова, говорят, хорошо, а три — лучше!
— На нас теперь, дружище Потап, надёжа плохая. И рады бы помочь, да не рассчитывайте. Покидаем мы Лукоморье на веки вечные, хоть и дом тут наш, и прижились мы. А сейчас с женой и со змеёнышем на мою историческую родину направление держать будем. В аккурат в ту долинку затерянную, что в горах Крокодильерах находится, где предки мои жили — проживали.
— Это зачем? Неужто, Горыныч, мы тебе не по нраву? Али обидели тебя ненароком, да сами того не заметили?
— Нет у нас обид на люд лукоморский, — змей поклонился воеводе, — и только доброе в Лукоморье мы видели. А покидаем вас затем, что мы — Наше Величество змей Горыныч! А значит, и царство нам требуется змеиное. И жену мы себе нашли, а значит, отпрысков будет много. Сыновья и дочери, внуки и правнуки. Расплодимся, размножимся, а тут это вызовет определённый ряд вопросов: ведь территория чужая, и мир — то людской, лукоморцы тут хозяйничают. Да и места мы много занимаем. Что ж мы будем людям на ноги наступать? Так ведь и народу уйму передавить можно. Вот и подумали мы, и решили
