– Куда собрался? – выдохнул он.
– Я сейчас, – отмахнулся Фарах. – Только сбегаю к ученому.
– К Састиону загляни, – велел Таг. – Потом пойдешь.
Подмастерье оглянулся. Школяр словно ничего не замечая, брел по улице. В ночной темноте его спину было едва видно – так колышущийся силуэт, не более того.
– Потом, – бросил Фарах. – Все потом.
И он припустился вдогонку за школяром, не слушая забористых ругательств привратника. Сейчас не время было объясняться с Састионом. Да и не отпустит он его к ученому, как пить дать.
Парнишку он нагнал быстро, он не успел далеко уйти. Школяр кивнул и дальше они пошли вместе, держась середины улицы.
Несмотря на морозную ночь, город продолжал жить своей жизнью. В домах горел свет, на улице встречались редкие прохожие, спешащие по таинственным ночным делам.
– Что он сказал? – спросил Фарах.
– Кто?
– Ламеранос.
– А. Просил привести тебя. Ты ведь воспитанник, да?
– Ага. А он больше ничего не сказал?
– Нет.
Подмастерье досадливо поморщился. Что же случилось? Неужели Ламераносу удалось найти в гороскопе изъян? Может, нащупал лазейку в логике предсказания? Но почему так срочно, неужели нельзя было подождать до утра? Правда, ученый сам говорил – приду: днем ли, ночью… Выпало ночью.
Бредя по темным улицам, Фарах едва сдерживался, чтобы не броситься вперед сломя голову. Ему хотелось быстрее добраться до Ламераноса, но проклятый школяр едва передвигал ноги, словно был болен. Может, бросить его пойти вперед одному, побыстрей? Сначала подмастерье подумал, что это хорошая идея. Но, поразмыслив, остался со школяром. Вдвоем лучше. Безопаснее.
Вскоре они добрались до площади Конников. Здесь горели три масляных фонаря. Раньше они светили всю ночь, но теперь их гасили в полночь – экономили. Под одним из столбов собралась небольшая кучка людей, человек пять, судя по виду, – обычные горожане. Они стояли напротив уже закрытой на ночь лавки колбасников и спорили, при том бранились и размахивали руками. Похоже, обсуждали какую-то важную новость. В другое время Фарах обязательно бы подошел послушать – о чем. Но сейчас на это не было времени. Потом, все – потом.
Они свернули на улицу Цветочников, узкую и плохо освещенную. В принципе, отсюда было недалеко до университета. Можно пройти и мимо него, – там тоже горели фонари, и было безопасно. Но школяр взял левее – напрямик, через переулки. Так было быстрее. Подмастерье мысленно одобрил поступок провожатого и прибавил шаг. Если у Ламераноса срочное известие, то не стоит задерживаться в пути. Да и до его дома не так уж далеко.
Фарах шел быстро, и теперь школяр держался за спиной. Он по-прежнему еле плелся, шумно сморкаясь и кашляя на ходу. Конечно, паренька можно понять, – он только исполнял поручение. Ему не надо было торопиться, лишь бы исполнить просьбу наставника, а быстро ли, медленно – неважно. А вот для Фараха это было важно и он прибавил шаг. Школяр, судя по приглушенному кашлю, начал отставать.
Из переулка они вынырнули на улочку Кожевников и быстро добрались до маленького перекрестка. Посреди него высился одинокий фонарь уже знакомый Фараху. Светил он тускло, едва-едва. Так – просто для порядка. Отсюда нужно было сворачивать на улицу Героев, именно на ней и стоял дом Ламераноса. В принципе, до него было еще далеко, но дальше дорога шла по прямой, заблудиться было сложно. Подмастерье заторопился, стремясь быстрее добраться до ученого и выяснить, наконец, что случилось.
Миновав первый дом на улице, Фарах внезапно сообразил, что не слышит шагов школяра и обернулся. Улица была пуста. Лишь на перекрестке едва мерцал тусклый фонарь, бросая причудливые тени на каменные стены домов.
– Эй! – позвал Фарах. – Парень!
Никто не отозвался. Только ветер прошелестел по темной улице, швырнув в лицо воспитанника горсть снежной крупы.
Подмастерье оглянулся по сторонам и невольно попятился. Кругом не было ни души. Только темная пустая улица и холодный ветер. Очень некстати вспомнилось, что тогда, в первый визит к ученому, именно здесь он и увидел подозрительную тень.
– Парень! – крикнул Фарах, судорожно вцепившись в пояс. Руки сами по себе искали нож, но напрасно, Теперь он хранился у Састиона.
Темно и глухо. Злая ночь. Подмастерью вдруг стало холодно. Ветер выдувал последнее тепло из шерстяного плаща, снежная крупа хлестала словно кнут – жестко и зло. Из темноты веяло страхом. Обморочным, жутким, пробиравшим до самого дна души. Фарах снова оглянулся, пытаясь понять, что происходит, и почувствовал, как каждый волосок на его теле встал дыбом от ужаса.
Он замер на месте, не зная, что делать: то ли возвращаться к фонарю, искать школяра, то ли идти дальше, к дому ученого. Возвращаться не хотелось. Там – неизвестность. Куда пропал школяр, – знать не хотелось. Наконец, подмастерье решил, что лучше всего будет пойти к дому Ламераноса, надеясь, что его издалека приметит стражник. Он глубоко вдохнул, собираясь с духом. В этот момент фонарь за его спиной ярко вспыхнул и тут же погас.
На улицу обрушилась тьма. Она придавила Фараха плотным покрывалом, пригнула к земле. Дыханье перехватило. Подмастерье присел, как от удара и замер, не решаясь пошевелиться. Страх навалился сверху, из темноты. Сначала оглушил, потом заставил замереть сердце, и пополз ледяной струйкой между лопаток вниз, к пояснице.
Мертвая тишина окутала улицу. Даже ветер притих, словно тоже испугался ночи. Мир замер, выжидая. А потом сердце Фараха очнулось и заколотилось в ребра так, словно хотело выскочить наружу. Подмастерье замычал от ужаса, и не в силах справиться со страхом, плашмя упал на землю, ткнувшись лицом в мокрый снег.
Это его и спасло. Темнота полыхнула огнем, и яркая молния бесшумно лизнула стену дома прямо над головой Фараха. В яркой вспышке, на секунду осветившей улицу, он увидел два темных силуэта замерших у соседнего дома.
Тело отреагировало само по себе. Животное начало вязло верх над разумом, и мир утонул в белой волне. В краткий миг вспомнилось все, что уже было: и темнота, и вспышки молний и предсмертный хрип Танвара…
Пока голова вспоминала, тело двигалось. Фарах, на секунду потерявший себя, очнулся только на перекрестке. До него подмастерье добрался в один миг. Он не помнил, как вскакивал, разворачивался, бежал. Казалось – вот лежит, распластавшись на снегу. И сразу – летит по улице, шарахаясь из стороны в сторону.
Из темноты, наперерез метнулась тень. Школяр! Раскинув руки, он бросился на Фараха, стремясь поймать, удержать, остановить… Подмастерье отпрянул в сторону, но парень оказался быстрее, прыгнул следом, цепляя руками за плечо… Подмастерье с разбега ткнул пятерней ему в грудь, вложив в удар всю силу, выплеснув весь страх, в кратком мгновенье ненависти. Из-под растопыренных пальцев плеснуло белое пламя и школяр, сбитый с ног резким ударом, покатился по снегу.
