— Вы прямолинейны.
— Вас это оскорбляет?
Видгар вновь огляделся. Вздохнул:
— Нет. Боюсь… мой мальчик не отличался кротостью нрава…
— А также наличием совести.
Губы Видгара дрогнули. Но смолчал.
— Прошу в мой кабинет.
— Сразу и к делу? — Видгар позволил себе усмехнуться, а в глазах мелькнуло что-то этакое, насмешливое. И к лучшему: человек, способный смеяться, еще жив. А с живыми договориться проще, чем с мертвецами.
— А у вас иные предложения?
— Отнюдь. — Видгар вновь поклонился. — Скорее любопытство… о вашей женитьбе ходят самые разные слухи. Чему верить?
— Ничему не верить. — Райдо пропустил гостя вперед. — Располагайтесь. Чаю не предлагаю. Выпить — если хотите.
— Пожалуй, воздержусь.
Он остановился посреди кабинета, скрестил руки на груди, осматривался долго, не столько, чтобы время потянуть, сколько заставляя себя привыкнуть к этому месту. И пытаясь угадать, сильно ли оно изменилось.
— Почти как прежде, — сказал Райдо, устраиваясь за столом. — Я здесь ничего не менял. А моя супруга…
— Бросьте.
— Что бросить?
— Играть. — Видгар скривился. — Вы правы, я не имею обыкновения слухам верить. Тем более столь… возмутительно нелепым. Я знаю вашего отца. Он никогда не дал бы разрешения на подобный брак.
— А он и не давал.
Райдо откинулся в кресле, осознав, что все волнение, которое он испытывал перед этой встречей, исчезло. Видгар из рода Высокой Меди был опасным противником. Кровь Высших в нем проявилась, пусть и не ярко, но… он немолод. Утомлен. И ненавидит, правда, не имея подходящего объекта, на который можно было бы выплеснуть ненависть. Он явился с мыслями о мести.
— Я ушел. И мой отец, вы правы, был крайне этим поступком недоволен. Мягко говоря. Но мы ведь здесь не затем, чтобы говорить обо мне…
— А зачем?
Скалится. И живое железо прорывается, оно прячется в седых волосах, но Райдо чует его, как чует беспокойство Видгара. Тот не поверил и слухам о выздоровлении? Или о том, что Райдо достаточно силен, чтобы принять вызов. А пожалуй, что и не только принять.
— Затем, чтобы разрешить нашу с вами общую проблему… вы ведь искали девочку?
— Девочку… — задумчиво протянул Видгар, и выражение лица его на миг изменилось, сделалось мягче. — Значит, девочка… имени не было… до недавнего времени не было. Я видел, что его кровь жива, но…
— Не знали, где именно искать?
— Догадывался.
— Мы назвали ее Броннуин… правда, Ийлэ еще окончательно не согласилась на это имя, но в документах будет стоять именно оно.
— Каких документах? — Видгар подобрался.
— На удочерение. Я надеялся, что их подготовят к вашему приезду, но, увы, не успели. Впрочем, это дело двух-трех дней.
— Вы не имеете права…
— Имею, — спокойно осадил гостя Райдо. — Ваш сын не заключал брак. И не признавал этого ребенка. Следовательно, я в своем праве.
Видгар молчал. Побелел. И железо перебралось на шею, проступило на висках, на веках.
— Предлагаю все-таки выпить… есть неплохое вино, белое, альвийское… легкое и почти без алкоголя. Вам не следует злоупотреблять алкоголем. Он плохо сказывается на выдержке.
— Этот ребенок…
— Мой, — завершил Райдо. — С того самого момента, как я его нашел.
— Чего вы хотите?
— Договориться. Вы ведь не отстанете, верно? И сейчас вы думаете, что помимо закона есть иные варианты…
Видгар дернулся. Думает. И от мыслей этих так просто не откажется.
— Мой сын, — он произнес это с трудом, — умер. И эта девочка — все, что осталось… я не причиню ей вреда.
Райдо кивнул. Он вытащил бутылку из-под стола, разлил вино по бокалам, протянул гостю. И тот пусть не сразу, но принял. Принюхался. Попробовал.
— Я не сомневаюсь, что ей вы вреда не причините. Сознательно.
— Полагаете, что бессознательно…
— Допустим, я отдам вам ребенка. — Вино пахло летом, ранним, свежим, еще не утомленным жарой. Это лето было легким, невесомым, с ромашками и васильками, с первыми ягодами земляники, которые с одного бока уже покраснели, а с другого еще оставались плотными беловато-зелеными. — Что ее ждет?
— Мой дом. Я отдам ей все…
— Вы. И только вы. Ваши сородичи не слишком обрадуются такому… пополнению.
Видгар поджал губы. Его ведь отговаривали. И райгрэ Медных не спешил давать разрешение старику, надеясь, что тот одумается.
— Полукровка. Бастард. Два клейма, тогда как хватило бы одного, чтобы жизнь испоганить. Вы лучше меня знаете, как вся эта мишура важна там, за Перевалом… ее будут терпеть из уважения к роду, но не более того. Ей никогда не позволят забыть, где ее место. И что взяли ее из милости, из сочувствия к вашему горю.
Видгар поджал губы.
— Вы лишите ее матери, которая просто не сможет жить там, а взамен что? Презрение? Снисходительность? А однажды вас не станет. Не думайте, что я желаю вам смерти. Но вы не вечны. Никто не вечен. И ваша внучка останется один на один с родом, который поспешит от нее избавиться… скажем, выпихнет замуж. Подберет кого-нибудь, не слишком брезгливого…
— Вы… — Стакан в руке Видгара захрустел.
— Я говорю правду. И вы это понимаете, потому и злитесь.
Вино Райдо не допил.
Да и Видгар разжал руку, стряхнул осколки стекла и, достав платок, принялся тереть ладонь. К резковатому аромату вина добавился терпкий запах крови. Впрочем, царапины зарастали быстро.
— Хотите оставить ее здесь?
— Хочу достучаться до вашего разума, если это еще возможно.
Видгар махнул рукой:
— Продолжайте.
Продолжил бы Райдо и без его разрешения.
— Здесь на многое смотрят иначе… здесь еще помнят альвов…
— И ненавидят.
— Бывает и такое. Нас тоже не особо любят. Но главное, что Город с его… правилами далеко. Эту землю зачистили. Альвов почти не осталось…
— Милая оговорка.
— Да и нас здесь немного. Огромные земли. Пустые. Не от людей, конечно, но… вы же понимаете, какие открываются перспективы? Эти земли манят рода. Но при всей жадности Города им просто не хватит ресурсов. Сюда отправятся младшие сыновья…
— Вроде вас.
— Или Брана, если бы он был жив.
— Если бы, — согласился Видгар.
— Но, так или иначе, по эту сторону Перевала правила будут не такими жесткими. Броннуин сможет здесь жить. У нее будет дом. Семья, которая ее любит… и, если хотите, вы вполне можете стать частью этой семьи.
Райдо замолчал. То, что должно было быть сказано, он сказал. А дальше зависит от Видгара.
Он не спешил возмутиться. Или разозлиться. С гневом отвергнуть столь оскорбительное предложение.
