В общем, вывести Андрея в первые государственные мужи для святых было несложно, но к тому времени они уже порядком поумнели. Знали, чем больше Светоч на виду, тем большей опасности подвергается. Времена стремительно менялись, и не сказать, чтобы в лучшую сторону, Петр первый корежил Россию по своему и люциферову усмотрению. Нрав его тоже постепенно менялся к жестокой свирепости. Территории страны прирастали за счет Северной войны и экспансии на Запад, а население наоборот стремительно таяло. К концу правления Петра оно сократилось на четверть. Славное было время, что и говорит. Быть у Петра на виду становилось все опаснее. И в петровскую эпоху Андрей оказался на должности помощника при генерал-полицмейстере Санкт-Петербурга. Он и до этого рвался бороться с преступностью. Даже подал прошение о вступлении в губернскую канцелярию, которая осуществляла охрану общественного порядка и поиск преступников, но святые вовремя заметили, что у их протеже от обилия покушений и убийств уже натурально начался сдвиг по фазе, и решили дать ему небольшой перерыв. Чтобы в себя пришел. Лет эдак на сто – сто пятьдесят. И правильно сделали. Контролировать буйнопомешанного куда как сложнее. Это я тебе как истинный знаток этого самого дела говорю.
– Ты на кого намекаешь, морда?! – возмутился я.
– Что ты, Васисуалий?! – всплеснул ладошками Кухериал. – Ты – золото, а не человек. С твоим умственным здоровьем и великой разумностью тебе не киллером надо было быть, а бухгалтером в крупной фирме в эпоху перемен. Нет, речь не о тебе. Приходилось мне бесовать у одного откровенного психа. Так к концу его земного бытия мы с ангелом сами порядком рехнулись. Я даже заговариваться стал.
– А сейчас?
– Что сейчас? – не понял бес.
– Сейчас не заговариваешься?
– Сейчас нет. Хотя с тобой, Васисуалий, настолько сблизился, что порой мне кажется, будто я говорю много лишнего.
– Это ничего, – сказал я. – Твоя разговорчивость только на пользу. Никакая информация не бывает лишней.
– Бухгалтер, натуральный бухгалтер, – умилился Кухериал. – Так тебе интересно, что дальше было?
– Само собой.
– Царь Петр с детства был обижен богом. Уродился он маленького роста, хромой и горбатый.
– Погоди-ка, – возмутился я. – Ты о Петре первом?
– Ну да. О нем самом. Великом реформаторе и провозглашенном антихристе, за то, что каменные церкви разбирал, чтобы Петербург строить.
– Это Петр первый был хромой и горбатый? Ты что-то путаешь…
– Послушай, Васисуалий. Хочу тебе напомнить, ты обещал не перебивать. Что касается Петра, то он был именно таким, как я его описываю. Историю пишут летописцы. А они суть люди подневольные. Вот и написали то, что положено. А не то, как на самом деле было. Ну, где ты видел, Васисуалий, в ту эпоху людей в два с лишним метров роста, скажи на милость?! А у Петра помимо проблем с ростом еще и серьезные гормональные сложности наблюдались. Борода у него, ad exemplum, так и не выросла. Только жиденькие усики под носом. В те времена отсутствие бороды, тем паче у царя, считалось позором. Вот он и решил всем бороды брить, чтобы ни один подданный от царя не отличался и не смел его позорить.
– Ничего себе, – пробормотал я.
– Вот тебе и ничего себе… Век живи – век учись.
Во время своего правления Петр взялся за реформирование карательно-правоохранительного механизма. Создал Преображенский приказ и Тайную канцелярию, глядя на запад, решил перенять тамошний опыт и создать регулярную полицию – предтечу современного аппарата внутренних дел. Куда еще было податься Светочу, как не на службу в регулярную полицию, тем более генералом-полицмейстером назначили иностранца – Девиера, при котором он состоял адъютантом. Так он разом оказался на самом верху правоохранительной системы. Конечно, это мы сделали так, чтобы он был на виду. И его легче было убрать. Причем, замысел был такой – подкопаться под Девиера, который, ad vocem [24], был нечист на руку. К тому же, во вверенном ему полицмейстерстве творился натуральный бардак. Полицейские погрязли во взятках, пили с преступниками, осуждали невинных. Мы считали – Девиера вместе с помощником казнят. Таким образом, пари будет выиграно. И, действительно, в тысячу семьсот двадцать седьмом году его, наконец, обвинили в неуважении к царской фамилии, пытали, избили кнутом, едва ли не до смерти, лишили всех должностей и чинов, графского титула и сослали в Восточную Сибирь. А вместе с ним и верного помощника. Так Светоч впервые оказался в Сибири, куда потом отправлялся неоднократно. Точнее, его отправляли. За деятельность против государя и отечества. Мир, видишь ли, очень несправедлив, особенно к тем, кто делает свое дело честно. А Андрей Счастливцев все свои силы тратил на то, чтобы бороться с преступностью и отстаивать справедливость.
– Скажите, господин военный, – обратилась к Андрею по-французски полная дама с золотым лорнетом в руке, – когда ожидается генеральное сражение?
– Простите, мадам, не знаю, – раздраженно ответил он. Во всеобщей сутолоке и толкотне, отправка войск выглядела сущим бардаком. Толпа на площади беспорядочно перемещалась, оттесняя солдат салтыковского полка от основной массы.
– Салтыковский? – Андрей обернулся. Перед ним оказался высокий казак в черной высокой шапке. От него ощутимо разило перегаром. Счастливцев не счел нужным отвечать, отвернулся. Казак схватил его за плечо, с силой развернул к себе. – За жалованье родину защищать будешь, так?
Громкий разговор привлек внимание. Вокруг стала собираться толпа.
– Да бросьте вы, – попытался вмешаться сухенький старичок в цилиндре, – какое там жалованье? Гроши.
– Кому гроши, а кому не гроши, – возразил казак. Ну, ты, так и будешь молчать?
Обвинение было более чем странным. Но Андрей давно привык к тому, что стычки случаются по самым удивительным причинам.
– Пшел вон, – выдавил он.
– Что-о-о?! – взревел казак, хватаясь за шашку.
Андрей перехватил руку. Толпа охнула, отступая. Некоторое время нетрезвый вояка пытался выдернуть оружие из ножен, потом утихомирился и отступил. Бормоча проклятия, скрылся в толпе.
И серьезно недоумевал потом, удивляясь внезапному умопомрачению: «Что это на меня нашло?».
А нашло на него не что-то, а кто-то. Пара злых духов вселилась. Один прямо в разум, другой в правую руку.
А Счастливцев, почти сразу забыв о досадном инциденте, в составе полка Первой западной армии Барклая-де-Толли, отправился к Смоленску, куда стремительно подходил со своей армией Наполеон Бонапарт.
– Под Смоленском тогда шли жестокие бои, – поведал Кухериал, – французы одерживали победу за победой, и мы очень надеялись, что Светочу там свернут шею. Рубанут шашкой в ближнем бою, уронят на голову пушечное ядро, смертельно ранят свинцовой картечью. Он бы очень обязал нас, скончавшись под Смоленском. И кое-кто в аду получил бы хорошую награду. Увы, мы в очередной раз просчитались. Гавриил провел своего подопечного через все сражения и мелкие стычки целым и невредимым. Более того, бесстрашие и решительность прославили Андрея Счастливцева и сделали героем войны двенадцатого года.
