— С блоком справится любой малыш, а твой мешок норовит вырвать руки двоим ученикам! Мне кажется, я не готова принять твою работу. Или ты усовершенствуешь это свое… приспособление. Или…
— Или? — безнадежно вздохнул Далк.
— Или сделаешь просто, как я вас учила. Вот посмотри: Тариана сделала дополнительный блочок для разных высот, Итедус придумал новый двойной крючок, такой простой и удобный. А ты?
— Я сделаю блок завтра, — ответил Далк, косясь в окно. Разумеется, женская школа уже вырвалась на площадь, и теперь там рябило от всех оттенков рыжего. Мальчишки же еще не добежали до выхода.
— Не думай, что твое особое положение позволяет тебе манкировать своими обязанностями! — строго произнесла Ланира. Она не сердилась на него, ну нет у парня никаких задатков механика, только какие-то детские фантазии в голове. Но не хвалить же его! Совсем начнет в облаках витать.
— Да-да, — рассеяно ответил Далк. — Я могу идти?
Его класс только что вырвался из школы, вломившись в толпу девчонок, как стая драконов в воду.
Девчонки уворачивались от хитрых мячиков на пружинках, красящих прилипалок, самострельных трубочек и прочих мальчишечьих самодельных игрушек. В ответ на ребят сыпались магнитные блестки, ниточки-подножки, на спинах появлялись приклеенные кем-то мигающие картинки и смешные надписи.
Малыши уже перемешались по старой памяти и пользовались краткой возможностью поиграть, прежде чем за ними придут распорядители ученических работ.
Ученики постарше держались кучками, иногда смешанными, иногда чисто мужскими или женскими.
Две или три сговоренные парочки чинно сидели на лавочках. Почему это после помолвки даже 45-летние начинают вести себя как взрослые зануды? Что такого поменялось от того, что им стало известно имя будущего супруга? Он, вот, может быть, тоже знает. Ну, почти знает. Но он не собирается вести себя в 58 лет как старый дурак.
Далк пробился сквозь толпу к крыльцу женской школы. Среди водоворота косичек, хвостиков, баранок, пучочков, челок, прядок и непрерывного хихиканья ни разу не мелькнуло знакомое лицо со вздернутыми удивленными бровями и тонким шрамом на скуле.
Он поднялся по ступенькам самого правого в ряду резного домика-класса. Последним уроком у них всегда были какие-то Основы Экономики.
За приоткрытой дверью раздавался высокий голос мастера Сигги. Тощий, как человек, вечно щеголяющий в гремящей, как связка сковородок, излишне свободной броне, Сигги был непревзойденным специалистом по всяким торговым сделкам с управляющими замков, магическим семенам, их засеву и сбору урожая.
Беда была в том, что внятно изложить свои знания у него получалось плохо. Поэтому ученикам Сигги приходилось постигать все только на практике, а какая практика в Сердце Гор? Даже если засеешь пару тварей, и получишь урожай, куда его девать? Только девчонки из тех, что записаны в дружину, порой торговали кое-как в элморской деревушке. Но у стоящей перед мастером ученицы, похоже, не клеилось даже это дело.
— Я тебя спрашиваю, что ты сделала потом?
— Убила его, — мрачно отвечала ни капли не удрученная гномишка.
— И надо было?
— Собрать семена.
— А ты?
— Убила его к его големской матери.
— А надо было?
— Надо было применить на него эту раскоряку и собрать семена. Только он мне в глаз заехал, и я про семена забыла.
— Все. Ты безнадежна. Я тебе больше ни одной жатки не дам! Ни одной! Только если ты сама себе купишь.
— И куплю.
— Вот и купи!
— И куплю! Что я, не гном что ли? Еще как куплю!
— Когда купишь, тогда и явишься на мои занятия.
— Могу и не являться. Поеду в Орен и там сама научусь с раскорякой обращаться!
— Посмотрим!
— Еще как посмотришь!
— Как ты со мной разговариваешь?
— А ты со мной?
К величайшей досаде Сигги, он являлся троюродным дядюшкой Юнки, и та на правах родственницы обращалась с мастером весьма вольно. Тем более, что других родственников у нее не имелось, а разница в возрасте с дядюшкой была невелика — каких-то 60 лет.
Конечно, все гномы в той или иной степени были родней, но, к счастью, после четвертой ступени родство переставало считаться таковым, иначе с ума можно было бы сойти, выговаривая титулы вроде «пятиюродный внучатый племянник деда сестры моего мужа». Родственная беседа, кажется, была окончена. Юнка пнула обломки жатки на полу и вылетела за дверь, как сигнальная ракета. С таким же шипением и треском.
— Удачный денек, — жизнерадостно кивнул ей Далк.
— А! — хищно сузила глаза Юнка. — У тебя тоже?
— Ну да. Ланира и летучие камни, пьеса в трех актах.
— И что?
— Ничего, буду делать блок.
— Делать?
— Да нет, конечно, возьму у Крошилы. Жалко время тратить.
— А в Храме торчать не жалко?
— Тоже жалко. Мне все жалко, Юн. Все совершенно неправильно, и мы сто раз про это говорили.
— Борода у тебя не отрастает.
— Зато волосы отросли длиннее твоих. Я прямо запарился в этой шапке ходить. Правда, ни один дурак ее не вздумает с меня сшибить в шутку — все-таки жреческий знак. Только я не жрец, ты это знаешь.
— Ты нас спас тогда, — они медленно двигались привычным маршрутом в обход цехов к дому Далка.
Иногда он подумывал о том, чтобы попросить все-таки у скандального Сигги о помолвке с его племянницей. Просто для порядка. Просто чтобы Юнке не нужно было каждый вечер возвращаться в школьную спальню. Чтобы мать не качала головой. Но все это не имело смысла, оставалось перетерпеть какие-то несколько недель.
— Я не уверен, что это был я.
— Там никого больше не было.
— У гномов нет магии. А у меня нет таланта жреца.
— Все равно, ты меня вылечил. Сколько лет Зилона мучалась со мной, чуть перенервничаю — и все, на несколько недель становлюсь картавой малявкой. Только ты догадался поговорить со мной маленькой, а не взывать ко мне-большой. Значит, у тебя есть какой-то талант.
— Это вышло случайно, понимаешь, случайно. Совершенное совпадение. Я много возился с младшей группой и просто привык их понимать. А жрица в малышатне не работает, у нее детей нету. Такая вот мелочь — просто понимать, что лепечет двухлетка!
— И все равно, ты придумал, что мои уехали, и я сразу стала нормальной. Потому что все эти годы не хотела помнить про их гибель и про то, как я свиток сжевала.
— Все равно свиток спас бы только кого-то одного. Угадай, кого? Тебя. А ты и так спалась.
— Да, я теперь понимаю. Я же говорила тебе: я проснулась и просто помнила сразу все одновременно: и что мои погибли, и что они уехали. А ты еще приволок эту куклу, камень и бусы. Честно, я до сих пор иногда думаю, что они там, далеко на юге.
