— Кто говорит?
— Наместники богов. А ты почему-то молчишь.
— Но это неправда, Владетель. Мы все из одной страны!
Никор отмахнулся:
— Перестань. Владетель ценит твою скромность, только говори ему всегда правду. Конечно, служители неба не признают тебя посланцем богов — только себя, — но я и так вижу, что ты тоже оттуда: и их, и тебя выдают глаза и что-то еще, чего я не знаю.
— Как бы объяснить?..
— Потом, потом, Лэр, — нетерпеливо сказал Никор. — Ты спас мне жизнь, и я не хочу оставаться в долгу. Те трое, что были на балконе, говорили не только обо мне: они подтвердили предательство Арута и договорились умертвить тебя, поскольку видят в тебе опасное препятствие к достижению своих целей.
— А какие у них цели?
— Цели?.. Они хотят до прихода каких-то союзников захватить как можно больше земель у северных племен, а всех пленников убивать… и все это должно делать мое войско…
— Вот видишь, Владетель! Племена, на которые идет твое войско, ни в чем не виноваты перед твоим народом, и потому надо вернуть войско обратно!
Никор прошелся по лоджии и остановился у барьера.
— Может быть, Лэр прав. — Он провел рукой по лицу и сдержал готовый вырваться стон. — Я болен, Лэр. Я очень болен! Если вылечишь меня, буду считать, что опять спас мне жизнь.
— Я не лекарь, Владетель, но сделаю все, что в моих силах. А что с тобой?
— Не знаю. Дух уныния, дух вечерних сумерок часто овладевает мною. Я обращался к ведунам — к тем, что дуют на золу сожженных трупов. Они заставляли меня пить змеиный яд — он леденит сердце и туманит разум; заставляли ходить ночью по городу мертвых и спускаться тайными ходами в могильники. Ничего не помогло! Одна надежда на тебя.
Сначала Лоэр хотел отказаться от попытки, однако, вспомнив о чудесах внушения, все же согласился:
— Я излечу тебя, Владетель, с одним условием: если ты откажешься от вредных услуг ведунов и перестанешь пить вино.
— Конечно, Лэр! — Глаза Никора засветились надеждой. — Владетель тебя сделает своим главным лекарем!.. А когда же я буду здоров?
— Думаю, через месяц. Может быть, раньше.
— Да благословят боги дни твои, Лэр! Что я должен делать?
— Будешь принимать лекарство в моем присутствии и в час, который я назначу. Этому меня научил Гар Эргант.
— Кто он?
— Тебе его имя ни о чем не говорит? Гар Эргант, Урс Латор, Синий Пустынник?
— Н-нет.
— Ничего. Вспомнишь. Когда-то ты его знал также хорошо, как и меня. Мы были друзьями, и звали тогда тебя Гелом Никором.
Никор сосредоточенно, прищурясь смотрел на Лоэра, массируя пальцами лоб. Кажется, он пытался в чем-то разобраться или что-то вспомнить, но мысли постоянно ускользали, и тогда лицо его становилось печальным, растерянным, из груди вырывался тяжелый вздох.
— Гел — противное имя, — неожиданно заявил он. — Напоминает не то змею, не то жабу… Так Лэр говорит, я знал его… Где это было?
— В Сурте.
— Это удел или город?
Лоэр поднялся.
— Не стоит пока говорить о прошлом, Владетель. Оставим до другого раза. Обещаю, ты все вспомнишь, и наши прежние дружеские отношения вернутся снова.
— Странно говорит Лэр… Говорит: не посланец богов и прибыл сюда не с неба.
— Да. Лэр утверждает это.
— И, выходит, наместники врут?
— Разумеется.
— Почему же тогда они убеждают Владетеля в обратном?
— Потому что им легче обманывать тебя от имени богов. И тебя, и твой народ.
— Так. — Никор поморгал, морща лоб. — А ты не посланец неба и… выходит, не хочешь обманывать меня, хотя и мог бы?
— Выходит так. — Лоэр улыбнулся при мысли, что Никор разобрался в этом самостоятельно. На душе сразу стало легче. — Может мне сказать Владетель, что он собирается делать с человеком, которого велел приковать цепями к стене подземелья на мое место?
Никор помрачнел.
— Он мой враг и должен умереть. Так сказали служители неба.
— Он друг Владетеля и хочет ему добра, — возразил Лоэр.
— Он прибыл из Сурта.
Никор подошел к барьеру и долго молчал, глядя вдаль.
— Если Лэр хорошо знает этого человека, — наконец сказал он, — и уверен в его добром ко мне расположении, я велю освободить его. А Лэр пусть сейчас идет отдыхать.
— Прежде чем уйти, Лэр хотел бы напомнить Владетелю о том, что у него много коварных врагов и следовало бы принять неотложные меры для безопасности. Это очень важно!
— Успеется. Лэр много знает и не откажет в помощи. — Никор снова повернулся спиной. — А теперь ступай к себе, тебя проводят…
Лоэр послушно вышел.
Войдя в новую комнату, он долго размышлял о взаимоотношениях, сложившихся у него с Никором, думал и об обещании вылечить его. Правда, последнее не слишком беспокоило: давать по глотку обычной воды с добавлением какой-нибудь чепухи для вкуса. Гар говорил, что больного излечивает не столько лекарство, сколько вера в него. Конечно, хотелось бы видеть друга здоровым, а найти с ним общий язык — дело будущего. Через час Никор навестил Лоэра и попросил обещанное лекарство. Тот сказал, что еще не время и что первую порцию он получит перед обедом, затем поинтересовался судьбой Буна Харта. Никор забыл о нем и, чтобы исправить оплошность, вызвался сам идти в подземелье. Харт был освобожден. Оставшись с ним наедине, Лоэр попросил его срочно известить Гара Эрганта о том, что Виния Эроб — злейший и коварный враг и что записка, которую она предъявила примэрату, была написана не ей, а другому человеку, пока она не успела натворить непоправимых дел. Бун Харт вызвался тотчас пуститься в путь.
Перед обеденным часом Лоэр сходил в дворцовый сад, сорвал несколько цветков жасмина и розы и приготовил настой. Попробовал на вкус. Получилось что-то ароматное, но ужасно горькое и пресное. Разбавил водой, подмешал немного соли, попробовал снова. Вроде ничего, пить можно. В конце концов, хуже от такого снадобья не будет. Никор проглотил напиток с жадностью и пожалел, что его так мало.
— А горьковат, — сказал он, причмокивая. — И отдает жасмином.
— Да, — согласился Лоэр. — Жасмин для запаха, чтобы не вызвать у Владетеля неприятного ощущения.
Никор остался доволен снадобьем, даже повеселел. Когда Лоэр хотел удалиться из палаты, он молча усадил его в кресло и сказал:
— После твоего ухода я много думал, Лэр. Не надо нам с тобой расставаться. Ты мне зла не хочешь, верю. Хочешь помочь избавиться от моих врагов. Согласен ли помогать мне по-прежнему?
— Согласен, если твои дела будут направлены не во вред людям.
