Лягушка-принцесса (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна

Из сладостных грёз супругу регистора Трениума грубо вырвал озабоченный голос второго из сопровождавших её коскидов:

— Не пора ли сообщить о случившемся вашему мужу, госпожа Септиса?

— Давайте подождём, когда ситуация хотя бы немного прояснится, господин Морон, — с сомнением покачала головой собеседница. — Вдруг его высочество просто захотел показать госпоже Юлисе конюшни, и они сейчас вернутся?

— Ну как скажете, госпожа Септиса, — по унылому лицу мужчины проскользнула тень скептической усмешки. Судя по всему, он не очень-то верил в подобное развитие событий.

Ожидание явно затягивалось. Впрочем, и сама Пласда Септиса Денса не испытывала особых надежд на то, что Герон с Минуцем застанут её племянницу в здании. Парочка, скорее всего, уже милуется где-нибудь в одной из ближайших гостиниц. Видно, императорский сынок не сумел обуздать своё мужское естество, а у племянницы не хватило решимости ему отказать, хотя он и довёл её до слёз. Иначе зачем было так показательно сбегать на глазах у всех? Мужчины, что с них взять. Они всегда думают не той головой.

Так что тётушка нисколько не удивилась, когда из калитки в воротах конюшен вышли только понурый коскид её мужа и молодой красавчик-аристократ. Ни принца, ни девушки с ними не оказалось.

Когда они одолели около двух третей обратного пути, к всё ещё расхаживавшему по площадке Тарберию Сцинию Дубу подбежал запыхавшийся охранник и принялся что-то рассказывать, энергично размахивая руками.

Не в силах больше вынести полной неизвестности, супруга регистора Трениума побежала вниз, торопливо переступая по каменным ступеням и время от времени держась за стену, чтобы не упасть.

Пока она спускалась, откуда-то появился помощник управителя в сопровождении ещё двух стражников.

— Во имя Нолипа, господин Панис! — раздражённо воскликнул приближенный принца. — Почему вы не заделали ту дыру?

— Какая ещё дыра? — беззастенчиво встряла в разговор тётушка Ники Юлисы Террины.

— Ах, госпожа Сеписа! — сморщился, словно ненароком глотнув уксуса, помощник управителя Ипподрома. — На западной трибуне часть кладки обвалилась. Может, вода подмыла, может, ещё чего… Одни боги знают. Мы уже почти всё отремонтировали, а тут как раз праздники. Вот и решили доделать после нолипарий. А чтобы кто попало здесь не лазил, ту дыру деревянным щитом перекрыли.

— Дрянь ваш щит! — рявкнул молодой аристократ, кивнув на испуганно втянувшего голову в плечи стражника. — Вон мне сейчас сказали, что злоумышленник просто перерезал верёвки ножом.

— Ну так, господин Сциний, — заискивающе улыбаясь, виновато развёл руками отпущенник. — Все праздники простоял.

— Значит, именно там пролез тот человек, что остановил колесницу его высочества! — сделала напрашивавшийся вывод Пласда Септиса Денса.

— Видимо да, госпожа Септиса, — хмуро согласился юноша.

Глаза женщины сощурились, накрашенные губы собрались в куриную гузку.

— Госпожа Септиса! — привлёк её внимание голос коскида. Тот почти бежал, загребая сандалиями песок и придерживая край сползавшего с плеч плаща. — Его высочество и госпожа Юлиса уже ушли в город.

"Так я и думала!" — мысленно похвалив себя за проницательность, супруга регистора Трениума постаралась как можно суровее посмотреть на чрезвычайно смущённых молодых людей.

— Что же это, господа?! Получается, его высочество принц Вилит похитил мою любимую племянницу?! Я обязательно расскажу об этом возмутительном поступке своему мужу, а уж он, можете не сомневаться, отыщет способ уведомить о нём государя!

Всем своим видом изображая оскорблённую в своих лучших чувствах радланскую гражданку, женщина демонстративно отвернулась и обратилась к тяжело дышащему коскиду. — Господин Минуц, попробуйте поискать госпожу Юлису.

— Да где же я её найду, госпожа Септиса?! — едва не взвыл совершенно обалдевший от подобного распоряжения собеседник.

"Вот тупица! — досадливо морщась, подумала Пласда Септиса Денса. — Неужели ему ещё и это надо объяснять? Он что, ни разу не встречался с чужой женой в гостинице? До чего же жалкий урод!"

Однако поразмыслив, отказалась от дополнительных разъяснений, ограничившись туманным:

— Ну походите где-нибудь. Может, она вам и попадётся?

И не желая больше разговаривать на эту тему, отдала приказ второму коскиду:

— Вам, господин Морон, необходимо как можно скорее поставить в известность о случившемся моего супруга. Передайте господину Септису, что его высочество принц Вилит похитил нашу дорогую племянницу.

— Ну нельзя же так говорить! — вскричал приятель императорского сына.

— А как ещё это называть, господин Герон? — ринулась в атаку собеседница. — Когда молодой человек уводит куда-то девушку без согласия её родственников?! Только похищением!

Она окинула полным горького упрёка и благородного негодования взглядом пристыженных молодых аристократов.

— Я возвращаюсь домой. Здесь мне больше нечего делать. Господин Панис, прикажите выпустить мой паланкин!

— Да, да, конечно, госпожа Септиса, — засуетился помощник управителя Ипподрома, мельком глянув на всё ещё пребывавших в прострации спутников принца.

Всю дорогу до особняка супруга регистора Трениума на чём свет стоит кляла свою непутёвую племянницу, невольно недоумевая: как могла такая умная и рассудительная девица поддаться на уговоры Вилита?

У тётушки имелись весьма веские основания сомневаться в том, что Юлиса решила отдаться ему из-за внезапно вспыхнувшей страсти. Не иначе, как отпрыск Константа Великого предъявил ей что-то вроде ультиматума: или та прямо сейчас уступает его домогательствам, или он отменяет свадьбу. Вряд ли он мог чем-то ещё так напугать эту смелую девушку, сумевшую прирезать двух людокрадов. Вот только бедная глупышка забыла, что её брак зависит не от желания нетерпеливого сына, а от воли его великого отца. Хотя стоит вспомнить, что дочь Лация Юлиса Агилиса выросла вдалеке от Империи и всё ещё плохо знает радланские обычаи. Но это её, разумеется, ни в коем случае не оправдывает.

Отыскав приемлемое для себя объяснение произошедших событий, женщина, не то чтобы полностью успокоилась, но почувствовала себя значительно увереннее. Хвала богам, император никогда не нарушал своего слова, а госпожа Юлиса, максимально близко познакомившись со своим женихом, может, наконец-то поймёт прелесть и мужской любви?

Придя в слегка игривое настроение, Пласда Септиса Денса тем не менее, вылезая из паланкина, напустила на себя чрезвычайно суровый вид. Однако привратник, учтиво застывший в неуклюжем поклоне, весьма огорчил её, сообщив, что госпожа Торина Септиса Ульда ещё не вернулась. Так что всё заготовленное негодование позорным поведением племянницы пришлось высказывать дочери и рабам.

Но если последние, как и полагается верным невольникам, оказавшимся свидетелями хозяйских разговоров, сохраняя невозмутимость, упирались взглядами в пол, то Гэая, кажется, даже восхитилась подобным поступком своей двоюродной сестры, за что была немедленно наказана строгой нотацией и приказом разучить два абзаца из трактата Ратсора Кларийского "О добронравии радланских дочерей".

Свекровь вернулась от дочери уже далеко за полдень, первым делом сообщив, что, хвала богам, госпожа Анна Олия Сена чувствует себя не так плохо и в ближайшие дни намеревается посетить дом брата.

Возблагодарив небожителей за заботу о здоровье золовки, супруга регистора Трениума со скорбным злорадством поведала собеседнице о крайне предосудительном поведении её старшей внучки.

Однако та, видимо, окончательно выжив из ума от старости, отнеслась к данному чрезвычайному происшествию с равнодушной небрежностью.

— Да ну и что, что сбежала, — вяло махнула она высохшей, похожей на птичью лапку ладошкой. — Они молодые, здоровые. В их годы только Диолу и славить. Вот и захотелось вдвоём побыть без нашего пригляда. Не вижу я тут большой беды. Сыну-то сам государь обещал их поженить. Так что пусть тешатся. Думаешь, я не знаю, что вы с Итуром тоже свадьбы не дождались?