— А что, хорошая разминочка перед войной, — заметил Густав посреди полной тишины. — И погибшие есть, и раненые.
— Тебе-то что, ты бежать решил, — ответил Спирос. — Зачем тебе-то разминаться? Кстати, хороший момент для побега был, не вовремя ты обосрался...
Вокруг захихикали, все были рады отвлечься от тяжелых мыслей.
— И убегу, это лучше, чем с вами тут насмешки терпеть.
— Шутки шутками, а кто-то действительно мог спрятаться, — заметил Крафт.
— Так, может, и остался кто, — отозвался конопатый Витас. — Да только выжил ли?
— А я говорил, нельзя ночевать на кладбище, да еще на огрском, — со значением заметил Густав.
— А мне со страху показалось, что там что-то жарили — мясо как будто, — признался Питер.
— Да? Мне тоже, — ответил Крафт. — Я тоже это на страх списал.
— И мне!
— И мне тоже! — стали откликаться вокруг.
— Эй вы! Ну-ка спать, свиньи! — прикрикнул из темноты сержант Уэйт. Он и капитан фон Крисп единственные сохраняли твердость духа. Лейтенант Горн выглядел каким-то прибитым, несмотря на то что рваный мундир и смятую шляпу ему заменил слуга, благо что в уцелевших сундуках этого добра хватало.
Ближе к Цирнаку стали попадаться деревни, окруженные квадратиками полей с пышной растительностью. Питер мало понимал в земледелии, однако с интересом смотрел на высокие стебли с невиданными плодами, пытаясь угадать, что это.
Поглазеть на толпу оборванцев в сопровождении солдат и рейтар из деревень выбегали к дороге мальчишки. Они что-то кричали на непонятном языке: на яни здесь никто не говорил.
Женщины угрюмо смотрели из-за оград, прикрываясь ладонями от солнца. Мужчины работали на своих делянках с каким-то ожесточением на лицах. По мнению Питера, проживающие в столь благоприятном климате люди должны были выглядеть иначе.
— Не верят они в нас, — словно отвечая на его вопрос, произнес Крафт.
— Мы для них чужаки, — пояснил Спирос. — Свои для них — туранская конница, их они собрались встречать как освободителей, и языки у них с туранами похожие.
— А ты думаешь, тураны их не пожгут, думаешь, будут отделять своих от чужих? — усмехнулся Крафт.
— Нет, я так не считаю, только этим людям ты ничего не докажешь. — Спирос вздохнул. — Даже когда их станут резать тураны, те, кто уцелеет, будут винить во всем императора.
Дорог становилось все больше, они расходились, соединялись, пересекались, встречные экипажи были на хороших колесах с покрашенными белилами спицами, возницы и пассажиры смотрели на чужаков так же недобро.
— Чудной какой обычай — спицы красить, — заметил Питер, когда они разминулись с очередным экипажем.
Потом стали попадаться телеги попроще, нагруженные домашним скарбом, где, словно воробьи, сидели дети, мужчины, женщины. Впряженные в них мулы тащили возы с покорным равнодушием, дети радовались путешествию, и только на лицах взрослых можно было прочесть все то, через что им уже пришлось пройти.
Когда мимо колонны проехала десятая по счету телега, Питер проводил ее взглядом и спросил:
— А куда едут эти люди? С мебелью, столами, стульями — как будто переезжают?
— Это беженцы, парень, — со вздохом ответил Крафт.
— Да? А куда же они едут, неужели в Цирнаке мало места?
— Наверное, они считают, что и там скоро будут тураны.
— Ну уж этого не будет, императорские легионы не позволят каким-то мятежникам хозяйничать тут.
— Тебе, Питер, не невольником быть, а лейтенантских орлов носить, — усмехнулся Крафт.
Предместья Цирнака встретили их забитыми беженцами дорогами и злыми квартирьерами из других сводных отрядов. Оставив колонну на лейтенанта, фон Крисп смело повел мардиганца на штурм города, а войско невольников свернули к обочине, чтобы раздать воду и сухари.
Усталые после марша, они равнодушно смотрели на повозки с беженцами и островерхие крыши Цирнака. До города оставалось с полмили, а все близлежащие дома уже готовы были треснуть от наплыва квартирантов.
Капитан вернулся через час, уже начало смеркаться.
— Давай за мной! Разворачивай!
Сержанты забегали, выстраивая колонну, спереди подались экипажи, пропуская оборванцев, — после стольких миль по дорожной пыли с ночевками под кустами, с мясорубкой в ущелье выглядели они жутко. Рубища едва держались на плечах, обнажая колени, локти и животы.
Шли поперек всяких дорог, по вытоптанному предыдущими постояльцами двору, по проулку, между покосившихся домишек. Минут черед двадцать быстрого марша среди сгущавшихся сумерек колонна пришла к длинному сараю — бывшей конюшне. Правда, туда уже пытались вселиться какие-то люди, назвавшиеся ополченцами с Солвейка, однако против настоящего капитана им было не удержаться. Огрызаясь, они отступили, но капитан велел их позвать.
Гудьир сбегал за ними и вернул.
Ополченцы вернулись насупленными, опасаясь, что капитан устроит им какую-нибудь гадость.
— Сколько вас всего?
— Сто пятьдесят девять, господин офицер, — ответил человек непонятного чина, отличавшийся от других гражданских зеленым мундиром, какие носили канцелярские.
— Значит, так: сарай длинный, внутри есть несколько старых телег, отгородите себе дальний конец — и можете ночевать. Там у вас и дверь будет собственная. Но чтобы был полный порядок, ясно?
— Ясно, господин офицер! — обрадовался их предводитель. — Большое вам спасибо!
— Не за что, идите заселяйтесь.
Пока сержанты заводили людей в сарай, фон Крисп отошел с лейтенантом Горном в сторону.
— Никаких дополнительных припасов я не получил, комендант, кажется, растерян — не ожидал, что сюда прибудет столько сводных отрядов с севера, еще эти беженцы с юга... Разумеется, ни одежды, ни копий, ни рогаток тоже нет.
— Так и пойдем в Гойю, капитан?
— Так и пойдем. — Фон Крисп вздохнул. — Гойя — полноценная крепость, там просто обязаны иметь и обмундирование, и оружие.
— Ваше благородие, рубашечку бы надо постирать, пока вода есть, — сказал подошедший Корнелий.
— Подожди, вот устроим людей, тогда займемся рубашечками.
Уходили из негостеприимного Цирнака до рассвета, вдоль дремавших в спустившемся тумане лошадей и повозок, за ночь их в предместье стало еще больше.
— Ночью часовые отгоняли какого-то колдуна, — сообщил Густав, приносивший самые свежие слухи.
— Никакой это был не колдун, а просто странствующий знахарь, — возразил Спирос. — Они ходят по дорогам и предлагают вылечить от какой-нибудь болезни.
— А чем же лечат? — спросил Питер.
