Посол Ургота посетовал на погоду и рассказал анекдот о гайифце и выходце. Когда было нужно, Робер рассмеялся, и посол ушел. Гимнеты дернулись и распахнули двери, пропуская Первого маршала к его королю. Ревность и обида могли подождать. Они и ждали, пока не выяснится, что за яма очутилась на дороге и как из нее выбираться.
– Ты дурак! – рявкнул Альдо, сжимая кулаки. – Проклятый дурак! Нашел время думать о смерти! Не смей о ней думать, слышишь?! Ничего с тобой на Изломе не станется… И ни с кем из нас.
– Ты о чем? – От подобного напора Эпинэ растерялся. – Ничего такого я не думаю.
– А завещание кто писать собрался? – уже спокойнее произнес Альдо. – Левий?
– Надо привести дела в порядок, – пробормотал Робер, дивясь шустрости доброжелателей, – скоро война. Конечно, с погодой нам везет, но дожди на юге не будут лить вечно.
– Они будут лить столько, сколько нужно, – объявил Альдо и по-мальчишески светло улыбнулся. – Если ты соизволишь поднять нос и подумать, то поймешь. Кто меня с осени запугивал северными армиями? Не ты ли? Ноймаринен увяз в дриксенцах, а Савиньяку завалило дорогу. На нас решили натравить юг – пошли дожди.
– Ты… Ты с ума сошел! – выдавил из себя Робер. – Ты же не думаешь, что Надор…
– Да, – смех в глазах Альдо угас, – как ни жутко, да. Кэртиана нас защищает. Если б Савиньяк не отступил, ему бы настал конец. Я понимаю, что ты чувствуешь… Мне самому стало страшно, когда я… нет, не понял, понял-то я давно, когда представил, какие силы пришли в движение. Дожди не прекратятся, пока я не доберусь до Силы Раканов, а после этого пусть приходят! Все. Отвечу так, что не забудут и через тысячу лет…
– Альдо, – начал Робер и замолчал, потому что сказать было нечего. Он пришел узнавать, а не спорить и тем более не вспоминать.
– Все еще не можешь поверить, – вздохнул сюзерен. – Конечно, наследником богов быть трудней, чем рабом выдумки. И страшнее. Нам не за кого прятаться, Повелитель Молний. И оправдываться не перед кем. Есть я, есть вы, ваши вассалы и дарованная нам сила. Без нас этот мир сдохнет или, того хуже, протухнет. Уже почти протух. Гниль придется выжигать, никуда не денешься. Ты побоялся тронуть заложников и Фердинанда, но это даже не тень того, что нам предстоит.
Горели свечи, горел и камин. Во дворце топили, а небо над Олларией истекало слезами. Данар совсем ошалел, еще немного, и правый берег затопит. С трудом найденный Никола академик объясняет затянувшийся паводок надорским сдвигом. Дескать, воды, стекавшие в Ренкваху, хлынули в Данар. Лет через сто знаменитые болота пересохнут. Лет через сто никого из ныне живущих не останется, разве что осевший в Нохе ворон.
– Альдо, – вспомнил о цели своего визита Иноходец, – Карваль мне доложил о разговоре с Левием. Кардинал требует объяснений.
– Знаю, – буркнул Альдо. – Вранье. Никто к нему не лез, хотя следовало бы. На, почитай.
Это было письмо великого герцога Алатского. Не королю Великой Талигойи – младшему родичу, которым Альберт был недоволен.
«Поскольку мы связаны родственными узами, я считаю своей обязанностью написать Вам, чтобы прояснить раз и навсегда наши отношения. Вы отплатили за гостеприимство, а вернее, за спасение Вашей жизни, черной неблагодарностью. Вы не только не поставили меня и мою сестру и Вашу бабушку в известность о своих, не побоюсь этого слова, нечистоплотных замыслах, не только отбыли из Алата, даже не оставив письма, не только разбили сердце моей сестры и вызвали ее отвращение, Вы поставили приютивший Вас Алат в положение врага Талига, добрые отношения с которым заповедал еще великий Балинт.
Узнав подробности Ваших деяний, я испытал ужас и отвращение, усугубляемое тем, что по женской линии Вы принадлежите к роду Мекчеи. Но это же обстоятельство позволяет мне, как старшему в роду, требовать от Вас отказаться от полученного при помощи предательства трона, раскаяться в содеянном и навсегда покинуть Талиг. Ради моей сестры я готов принять Вас с условием, что Вы до конца своих дней не покинете того замка, в который я сочту уместным поместить Вас и тех Ваших последователей, что прибудут с Вами. В случае отказа или же отсутствия ответа я снимаю с себя всякую ответственность за Вашу дальнейшую судьбу, о чем будет уведомлено как дворянство Алата, так и регент Талига герцог Ноймаринен.
Я жду Вашего ответа до Летнего Излома.
Альберт, великий герцог Алатский.
24 день Зимних Молний 400 года К.С.».
– Ну, – притопнул ногой Альдо, – прочел? Облезлый осел!
– Облезлый, – подтвердил недолюбливавший брата Матильды Робер. – Но при чем тут Левий?
– При том, что он прячет Матильду и Мэллит. Это Матильда под диктовку своего «голубка» написала братцу. Про нас с тобой! «Замок, в который я сочту уместным поместить вас»… Сакаци, чтоб ему провалиться! Ей там хорошо, все доезжачие – ее, ну и кошки бы с ними, но она хочет нас туда же загнать! Назад, в эту дыру!
– С чего ты взял? – опешил Эпинэ.
– Эти дуры в Нохе, – не стал вдаваться в подробности сюзерен. – Обе, потому их и не нашли. Можешь не сомневаться. Твой друг Левий зря времени не тратит.
– Да не мой он друг! – заорал Робер, понимая, как фальшиво это звучит. За первым открытием пришло второе. Маленький кардинал и впрямь успел стать другом, и не только он. Мятежник Карваль, забытая и обретенная сестра, толстый законник, смешной барон и его непонятная красавица-жена – все они стали родными, а он, оплакивая сдохшую дружбу и неслучившуюся любовь, и не заметил. Не понял, что у него появились близкие, ради которых он не только готов умереть, но хочет жить.
– Не сердись. – Альдо выглядел слегка виноватым, как в старые добрые времена. Добрые? Агарис не был добрым, как и его гости, винившие в своем невеличии и поражениях всех, кроме себя.
– А ты прекрати нести чушь, – громко и лживо огрызнулся Робер. Он мог доказать, что Альдо не прав хотя бы с Мэллит, но в таком не признаются.
– Уже прекратил, – наморщил нос сюзерен, – но с твоим «не другом» делать что-то надо. И с моей взбрыкнувшей на старости лет бабкой. Я не могу оставить старую дуру Левию, она ему такого наговорит… А уж Мэллит…
– Все забываю спросить, – пустил в ход один из советов мэтра Инголса Робер, – что случилось с Мэллит? Не ожидал, что она от тебя сбежит.
– Так и я не ожидал, что она сбесится, – признался Альдо. – Представляешь, дуреха ворвалась ко мне без спросу и принялась нести какую-то чушь.
– О Ночи Расплаты?
– Если бы! О любви. Не надо было мне ее трогать, только я без женщин малость одурел, а тут еще Ворон с Приддом… Сам не знаю, за какими кошками я к ней поперся, все само собой вышло. Нет, она сама хотела. И понравилось ей, это я сразу понял. Верещала не хуже алаток. Не видел бы, что в первый раз, не поверил бы… И все бы хорошо, но зачем ко мне среди дня при гимнетах лезть? До ночи подождать не могла? Я бы сам к ней пришел… Короче, пришлось выругать на будущее, а она возьми и сбеги. Привыкла чужие тряпки таскать, а эти тупицы… Нет, за теми, кто во дворец входит, они следят, а вот за выходящими служанками… А эта тощая еще, как ящерица!
