– Кавлик Быгуп! Лысая Гора! Вуши-вуши! Расти большой – не будь лапшой! – громко повторила она.
В расширенных зрачках Лигула что-то дрогнуло и сломалось. Стражи, почти уже схватившие Улиту, были несказанно удивлены, когда вскочивший на ноги босс внезапно запустил в них чернильницей с кровью.
– А ну не трогать ее! Кто вас вообще вызывал? – заорал он.
Стражи застыли, переглядываясь.
– Что встали? Вон пошли, дармоеды! Из приемной тоже всех убрать!
– Да, но…
– ВСЕХ, Я СКАЗАЛ! Кто останется – обезглавлю!
После мгновенного замешательства охранники помчались выполнять приказ, однако Лигул все еще не был удовлетворен.
– И ты тоже вон! – заорал он на висевший на стене ковер.
Ковер шевельнулся. Из-за ковра выскочил страж с арбалетом и кинулся к двери. Улита и Лигул остались вдвоем в огромном кабинете. Горбун постепенно утихал. Теперь он, кажется, сожалел о своей внезапной вспышке. Лишь глаза его ползали по Улите, как вкрадчивые мыши.
– Еще кто-нибудь знает про вуши? – с ласковой вкрадчивостью спросил он ведьму.
Спросил как старый друг, который спрашивает о чем-то другого старого друга. Улита изумилась было, но почти сразу с внезапным прозрением осознала, что если сейчас скажет «нет», то ее тело, распыленное на сто миллионов частей праха, никогда не соберут в самой глубокой расщелине Тартара.
– Куча народу знает. Я осторожная девочка. Один из моих друзей уже пьет чай с Веней Вием. А поблизости стоит циклоп, готовый дать сенсационное интервью.
– Ты лжешь. Веня Вий не пьет чай! – сухо сказал Лигул.
Он колебался. Жизнь Улиты все еще висела на волоске.
– Это неважно. Дело не в мелочах, а в самом факте… – стараясь, чтобы ее голос звучал хладнокровно, заметила Улита. – Только троньте меня, и увидите, что будет!..
– Кто еще знает, ведьма? Всякие магические подростки и стражи света с дудками и котами? – презрительно спросил Лигул.
– Разумеется. И ножки у них подлиннее, чем у некоторых! – парировала Улита.
Она была уверена, что горбун вспылит, но тот только ухмыльнулся. Кавлик Быгуп умел держать удар. Будь иначе – он никогда не занял бы свое кресло.
– Чем докажешь, что не врешь? – спросил горбун.
– Тем, что сама знаю! – сказала Улита.
– Мне этого мало. Может, тот циклоп давно сдох и ты продаешь мне просроченные сенсации? – ухмыляясь, заметил Лигул.
– Хорошо. Я докажу!
Улита сунула руку в голенище сапога. Не успела она ничего достать, как поняла, что в нее нацелен короткий скипетр, заканчивающийся высушенной головой. Головой одного из тех древних божков, что выкашивали мором целые страны и были уничтожены златокрылыми.
– Эй ты! Без фокусов! Только попытайся метнуть в меня заговоренный кинжал или отравленную иглу! – прохрипел горбун.
– Я и не собиралась! – возмутилась ведьма.
– Тогда оставь в покое сапог!
– Кажется, кому-то нужны были доказательства? – вежливо поинтересовалась Улита.
Маленькие глазки испытующе пробуравили ее. Лигул колебался.
– Хорошо. Доставай! Только без резких движений! – разрешил горбун.
Улита извлекла из ботфорта скатанный в трубку портрет, уронила его на пол и отошла. Приблизившийся Лигул, держа наготове мороносный скипетр, брезгливо развернул трубку сапогом. Его близко посаженные глазки встретились с другими близко посаженными глазками. Горбун на портрете оживленно замахал руками, завертелся, запрыгал, сообщая что-то своему хозяину.
Лигул опустил скипетр. Он поверил.
– Проклятье… Почему я не подумал об этом раньше? Возможно, не поздно еще подумать об этом сейчас? Подчистить все хвосты? – сказал он задумчиво и устало.
– Убить меня и дебильного циклопа? Бесполезно. На Лысой Горе, если поискать хорошенько, многие припомнят Кавлика Быгупа, охотника за ушной серой, – сказала Улита.
– Дебилу никто не поверит, – огрызнулся горбун.
– Поверят его братьям. И много еще кому.
– Ну как сказать… Есть и более глобальные способы подчистки… – деловито сказал Лигул.
– Карательная экспедиция на Лысую Гору? Не так ли? Вырезать всех под корень?
– Хотя бы.
– Едва ли получится зачистить всех. Это приведет к войне стражей и темных магов. В истории ее назовут Войной из-за Ушной Серы! Да и другим стражам – всяким там Вильгельмам и Барбароссам – любопытно будет, с чего это милейший начальник Канцелярии ополчился на Лысую Гору. В результате истина все равно всплывет, – сказала Улита.
Карлик Лигул вздохнул. Он и сам понимал, что положение тупиковое. Просто выторговывал время, чтобы как следует все обдумать.
– Хорошо… Допустим, ты права. Что же ты хочешь взамен своего секрета, ведьма? – спросил он деловито.
– СВОБОДУ АРЕЮ! И, разумеется, никаких больше Гарпиев Здуфсов… Отзови этого оживленца в Тартар, – так же просто ответила Улита.
– Ты хочешь слишком много, ведьма. Другие… – тут горбун неопределенно вздрогнул плечом, – захотят узнать, почему я так добр к Арею. Это будет подозрительно.
– Придумывать уловки и отговорки не моя работа, – заметила Улита.
– Конечно, я могу объявить амнистию ради единства мрака в пятисотлетний юбилей чего бы только… э-э-э… ну хотя бы бубонной чумы… И вместе с Ареем отпустить еще кого-нибудь из проштрафившихся… На их же место можно будет посадить парочку тех, кто первым начнет вякать, – не слушая ее, продолжал рассуждать Лигул.
Улита терпеливо ждала. Она ощущала, что это пока не конец. Горбун еще пойдет на прорыв, еще попытается ужалить ее сердце ледяной змейкой, смутить, не отдать Арея… И она оказалась права.
– Ах да… Мне тут пришло в голову… Я могу предложить тебе кое-что получше Арея… – вдруг словно невзначай уронил Лигул и замолчал, выдерживая изматывающую паузу.
– Что? – наконец, не выдержала ведьма.
– О чем я там говорил? А-а-а! Твой эйдос!
Сосущая пустота в груди Улиты – та самая незаполненная пустота, которая всегда ныла и болела в минуты сомнений или волнения – дрогнула надеждой. Эйдос. Ее давным-давно утраченная душа. Ее собственная маленькая вечность.
Карлик испытующе разглядывал ее. Его крохотные глазки липли к лицу Улиты, как язык к холодным качелям зимой. Улита закрыла глаза, не в силах вынести его взгляда.
– Другого случая не представится! Подумай сама: эйдос! А Арея, заметь, я ведь смогу сейчас выпустить, а через годик-другой снова заточить, когда он опять начнет досаждать мне! Ты же ничего не выиграешь от этой сделки, ведьма. Ну же, решайся! Эйдос! – искушал Лигул.
У Улиты закружилась голова. Сознание опустело и съежилось до единственной мысли. Все остальные мысли и сомнения она насильно выгребла прочь.
