— Но и ты… нуменорец… — пробормотал Гарав.
— Конечно. И я хорошо помню, какая судьба ждала мой остров, стоило лишь нам попытаться сделать шаг из–под опеки эльфов и их хозяев. Ты умеешь читать?
— Нет, — Гарав мотнул головой.
— Жаль… — Ангмар остановился. — Я пытал тебя? А думаешь, твой рыцарь и ему подобные мягче обходятся с захваченными в плен? Или думаешь — эльфы не пытают пленных?
— Да не знаю я ничего про эльфов! — в отчаяньи со слезами крикнул мальчишка. — Ну подождите! — он пытался уцепиться за кончик хвостика ускользающей правоты. — Я же поклялся! Эйнор мой рыцарь! А Фередир мой друг!
— Ты предал их, — напомнил Ангмар. — Если бы у тебя была вера — ты бы не предал.
— Мне просто было больно!!! — заорал Гарав, вскакивая и стискивая кулаки. — Мне было очень больно, и я не смог промолчать!
Ангмар засмеялся — холодным и негромким смехом. Он смеялся, а мальчишка ждал с ужасом — вот сейчас король со страшными пальцами заговорит снова… и против этих слов нечего будет возразить.
И Ангмар заговорил:
— Я даю тебе право выбирать. А твоим знакомым их господа такого права не дают. Уже поэтому я честней их. Подумай и скажи. Сейчас. Я подожду.
Мальчишка не сводил с высокой чёрной фигуры затравленного взгляда.
Он думал, что нашёл друзей. И предал их.
Он думал, что нашёл себе будущее. И оказалось, что обманул сам себя.
Он думал, что стал воином. И что?
Гарав спрятал лицо в руках и застыл так.
— Я… согласен… — выдавил он. — Верните одежду…
— И оружие, — согласился Ангмар. — Тебе, конечно, ещё может придти в голову фантазии попробовать убить меня, но я бессмертен, Гарав. Вставай, пошли.
Это была команда. Спокойная и уверенная.
Мальчишка поднялся. И, глядя в пол, пошел следом за Ангмаром. Даже не думая о том, что там, снаружи, могут быть люди… или холод… или что угодно.
Теперь не было разницы.
Глава 21,
в которой Эйнор обедает.
Положив ногу на ногу, Эйнор подцепил вилкой большой кусок мяса — приготовленный с дорогими южными специями (не Аганна ли, сволочь, привёз их? А ведь вопрос: как попадают сюда, в Ангмар, эти специи?), зажаренный снаружи до коричневой корочки, а в середине — нежно–розовый. Пища не была отравлена. Зачем, если он и так полностью во власти хозяина этого жуткого места — и все его попытки хоть что–то сделать гаснут, как удары мечом по тесту? Мясо с травами, свежий хлеб, отличное вино. Чего ещё желать гостю от радушного хозяина?
Меч у него не отняли. Ничего из вещей не отняли. Даже Калан Айар. Он просто–таки изумился, когда пришёл в себя у ворот Карн Дума и сообразил, что даже не связан. Да и камера, в которой сейчас обедал рыцарь, больше походила на хорошо обставленную комнату. Но сомнений не могло и быть — это и есть камера. Эйнор ощущал, что вокруг всё буквально напичкано тем, что несведущими людьми принято называть «магия». Слоями. Как чешуя на рыбе. Тут лишнего шагу не шагнёшь — сразу что–нибудь случится.
Поэтому Эйнор спокойно ел и запивал отлично приготовленное мясо хорошим вином. Вино, кстати, было откуда–то с его родины, старое. Внешне юноша был совершенно спокоен — ни в поведении, ни в движениях, ни в выражении лица даже тенью не сквозило напряжение. Казалось, что он обедает в гостях у лучших друзей… или даже у себя дома.
Мозг Эйнора работал с бешеной скоростью. Он искал возможность даже не освободиться — просто варианты хоть каких–то действий, которые смогут врага лишить возможности воспользоваться его пленением, а главное — пленением мальчишек. Своих оруженосцев, которых он не видел с той самой лесной прогалины за несколько десятков лиг отсюда.
Гарав ничего не знает. И ничего не сможет сказать. Вообще ничего, кроме неважных мелочей. Его допросят и убьют. Или он умрёт во время допроса, если окажется упрям — либо если заподозрят, будто он что–то скрывает.
Щёлк, щёлкнула чёрная костяшка на счётах. Эйнор увидел её воочию — выточенную из тёмного оникса. Такие счёты были у Нарака. Щёлк, минус один.
Фередир. Фередир знает больше. Намного. Но тоже ничего важного. Обрывки и кусочки. И кроме того, Фередир умрёт во время допроса — молча умрёт.
Щёлк, покатилась по серебряному прутку вторая костяшка. Щёлк, минус два.
Вообще–то ужасно вот так сидеть и оценивать чужую смерть — смерть тех, кто тебе доверился и служил. Радует только, что речь идёт и о своей смерти тоже.
Кому достанется Фион? Конь не будет своей волей носить никого чужого… но нуменорец–морэдайн, пожалуй, сумеет укротить жеребца. Хоть бы он оказался хорошим хозяином, этот неведомый дальний родич.
Щёлк, минус три.
Эйнор налил себе ещё вина и стал наклонять бокал, тихо прокатывая густую тёмную жидкость по его краю и напевая:
_—_Вот_всё,_что_я_знал_о_судьбах_певцов._
_Настанет_мой_час,_закрою_глаза_
_И_в_мире_ином_мы_встретимся_вновь._
_Так_пой_же_со_мной,_ожидая_рассвет,_
_Пой_вместе_со_мной._
_Грядущий_день_нас_прочь_уведёт_
_За_окоём._
_Никто_не_узнает_наших_имён,_
_Но_песни_будут_звучать._
_Грядущий_день_надежду_несёт._
_Пусть_песня_огнём_
_Греет_сердца._
_Пусть_гонит_боль_и_страх._
_Старинный_напев_навек_сохранит_
_Память_о_павшем_в_неравном_бою._
_Но_закончились_песни,_пора_уходить._
_Многих_ты_встретишь,_но_имя_певца_
_Никто_не_спросит._
_Грядущий_день_нас_прочь_уведёт_
_За_окоём._
_Никто_не_узнает_наших_имён,_
_Но_песни_будут_звучать._
_Цель_так_близка,_встретим_свой_рок_—
_Ты_не_одинок._
_Без_страха_иди_сквозь_тьму_и_холод,_
_Ведь_песни_будут_звучать._
_Они_будут_звучать._[65]
Три мраморных плиты в фамильном кургане. Или две? Хоть бы артедайнцы передали на родину о том, что он взял служить Гарава. Обидно будет, обмани он мальчишку в такой малости.
Ведь ничего другого для него уже не будет.
Ни для кого из них троих не будет.
Дверь открылась и закрылась бесшумно, и вошедший тоже был бесшумен, но Эйнору не нужно было слушать или смотреть, чтобы понять, кто вошёл. Вино, остававшееся на стенках бокала, замёрзло розоватой паутинкой струек. Эйнор отхлебнул — и без того холодное, оно сделалось похожим на только что взятое с ледника. Вкусное… Золото бокала студило пальцы так, что кончики их онемели — и Эйнор поставил бокал на гладкую поверхность стола.
— Кто привозит тебе вино с юга, открой тайну, Ангмар ничей сын? — спросил Эйнор, не оборачиваясь.
