Тьяра бросилась прочь со всех ног. Она бежала, не помня себя от страха, по обочине дороги. Встречные экипажи проносились мимо, возницы нахлестывали коней, принимая девушку за сумасшедшую. Чудом попав в купеческий обоз, она добралась до Ликии и отыскала подвал Томми. Испугавшись за жизнь подруги, Томми перевязал ее и попытался уложить спать, но Тьяра не могла успокоиться, рассказывая другу все подробности произошедшего. Казалась, она боится, что тайна имения Милмур не будет открыта. Дрожащим голосом девушка описала другу того, кто по ее мнению устроил на ферме бойню - высокий незнакомец в капюшоне и с огромной собакой. Она хорошо разглядела его, спрятавшись в кустах у дороги, перед тем как отправиться в Ликию. "Берегись его, ты узнаешь этого человека по нашивке на рукаве - там изображена ласточка, летящая над горами!" - предостерегла друга Тьяра.
Утром девушка умерла. Томми не находил себе места от горя, и госпожа Линда плакала вместе с ним...
- Вот так-то, господин! - горестно подытожил шарманщик, - стоило мне увидеть того эльфа с ужасной собакой и ласточкой на руке, как я сразу понял, кто передо мной.
- Ты знаешь, как проехать в Милмур? - строго спросил Франц, отсчитывая золотых в два раза больше обещанного.
- Я не был там, господин, хотя, Тьяра описала мне путь, но я бы ни за что не отправился в это жуткое место.
Расплатившись с Томми, Франц двинулся в Милмур. Рассказ мальчика озадачил его. Похоже, две линии расследования переплелись. Странные рогатые лошади и похищенные эльфийки - теперь их связывало одно, нашивка с ласточкой на рукаве Высокого эльфа. О том, что рогатые кони - плод чьей-то магической работы говорили придворные колдуны Лэйлы. Однако, причины создания этих странных животных пока были покрыты туманом. Кому и зачем понадобилось создавать лошадей, способных размножаться со скоростью, которой бы позавидовали кролики? Еще больше удивляло то, зачем понадобилось уничтожать их, едва сотворив. Одно было ясно - рогатые кони, разгуливающие в окрестностях Ликии - потомки животных, которых несчастная Тьяра спасла из огня в ту злополучную ночь.
Покачиваясь на спине коня, Франц задремал, погрузившись в мысли. Дорога тянулась бесконечной лентой, богатые пригороды Ликии сменились бедными селениями Королевства. Привыкший к достатку и красоте родного города сыщик не вверил своим глазам.
Найти остатки поместья Милмур оказалось не просто. Перед тем, как отыскать узкую, заросшую кустами тропу, почти не заметную с главной дороги, Францу пришлось расспросить не одного селянина. Никто толком ничего о поместье не знал, зато кругом ходили слухи о призраках - жертвах смертоубийства на одиноко стоящей ферме, что близь озера Рыбачьего.
На огромном выжженном пустыре к разочарованию Франца не осталось никаких следов преступления. Только черная мертвая земля, прогоревшая вглубь на несколько метров. Убийца прислуги и животных на загадочной ферме постарался на славу, приложив все усилия, заметая всяческие следы.
Похоже, бедная Тьяра была единственным выжившим свидетелем. Правда, не долго. Перед смертью девушка рассказала Томми о том, что погибли все конюхи и скотницы, но про смерть хозяйки фермы она не упоминала. Так таинственная госпожа Лон стала единственной надеждой молодого сыщика.
* * *
В камере было холодно и сыро. Кутаясь в кусок жесткой рогожи, девушка кое-как доползла до своего настила. Голова жутко болела, от всего этого копания в мозгах. Таша улеглась на холодную облезлую шкуру, укрывающую кровать. Притянула рогожу к подбородку и закрыла глаза. В памяти тут же стал вырисовываться пронзительный холодный взгляд "эльфийки". Однако усталость дала о себе знать, и принцесса сама не заметила, как провалилась в глубокий и на удивление спокойный сон.
Проспав пару часов, она проснулась от того, что замерзла. В углу камеры с потолка капала вода. Таша села на кровати, задумчиво посмотрела туда. Подставленная ржавая миска была наполнена почти до краев. Хватит, чтобы попить и умыться.
Поднявшись на ноги, девушка добрела до перегородки с правой соседней камерой. Уперлась лбом в решетку, пытаясь разглядеть тёмное пространство. Там, в углу на куче соломы лежало что-то. Принюхавшись, Таша уловила слабый сладковатый запах. Прищурила глаза, силясь понять, не показалось ли. Привыкшие к темноте, они, сумели разглядеть только какое-то тряпье, не имеющее очертаний, и уходящий в стену обрывок цепи.
- Эй, - позвала Таша шёпотом, - есть тут кто-нибудь?
Ответом была тишина. Приглядевшись лучше, девушка вздрогнула. Из-под края грязной тряпки виднелась разложившаяся рука трупа, ссохшаяся, с торчащими в стороны обломками костей. Взгляд утопал во тьме, словно та не хотела открывать девушке тайну соседней камеры. Однако, тот мизерный опыт общения с мертвыми, что имелся у принцессы, дал ей возможность разглядеть и понять...
Словно выжженные красным по черному замельтешили в голове незабвенные слова, и ушло все: холод, сумрак, смрад грязной камеры. Сердце забилось часто, надрывно. Зашептали, запричитали заклинание губы, и то был плач отчаянья, мольба о помощи, едва звучащий голос надежды. Той надежды, которой и вовсе не было. Ведь ни Ану, ни шамана рядом нет, а поток силы высоко над головой, над катакомбами. В трансе, в безумии Таша шептала заклинание. Шептала назло всем, кто находился за соседними стенами, кто остался там, наверху, кто пленил, кто запер, кто мучил. Впустую. Тщетно!
Устав плакать и причитать принцесса отошла от решетки. Она словно выговорилась, освободилась от внутренней злобы и обиды. Внутри остались лишь усталость и страх. Страх. Она снова покосилась в сторону перечеркнутой решеткой темноты. Сколько времени пройдет, прежде чем она так же высохнет под грудой ветхого тряпья, на этих камнях, пахнущих гнилью? Присев на край настила, Таша оглядела свои трясущиеся руки. На истончившихся пальцах узловатыми шариками очертились суставы, по запястьям синими дорожками проступили вены. "Когда некромант трогает смерть руками, на них остаются следы" - вспомнилось из трактата по изначальной некромагии. Только так. Все правильно. Все верно.
Счет дням Таша давно потеряла, их смену она могла отследить лишь по тому, как приносили пищу. Когда мятая грязная миска скребла по полу, проезжая под решетку по протертому в камне желобу, девушка считала. Кормили два раза в день. Конечно, заключенную не баловали, но и не жадничали. За последнее время Таша привыкла питаться, чем придется, поэтому скудная еда не стала для нее шоком. Кормили баландой, в которой иногда попадались куриные и рыбьи кости. В лаПлава подобную похлебку зимой варили для волков и выставляли в лес, чтобы звери не резали деревенский скот. Редко, по пальцам пересчитать сколько раз, в камеру приносили корыто с водой, обмылок и солому, вместо мочалки и полотенца.
