Ариана покачала головой.
– Он сказал: «По крайней мере я хорошо позавтракал». И умер.
– Почему же ты принес его сюда, если знал, что он уже мертв? – мягко спросила Ариана. Крестьянин пожал плечами.
– Я не хотел оставлять его лежать в грязной канаве, как дохлую собаку, – ответил он. – За всю его жизнь никто не обращался с ним как с человеком. Но он был моим другом, и я не хотел оставлять его там будто мусор. – Он издал короткий, горький смешок. – Я не думаю, что это имеет для него большое значение, но по крайней мере это придаст ему какое-то благородство. – Он неуклюже дотронулся до плеча мертвеца. – Извини, Деттон, но, думаю, мне лучше вернуться в бой.
– Как твое имя, мой друг? – спросила Ариана.
– Меня зовут Леммер, миледи.
– Так ли уж необходимо твое участие в битве?
– Сомневаюсь в этом, миледи. Я пускал стрелы в маллорийцев. Это у меня не очень получается, но предполагается, что именно этим я должен заниматься.
– Значит, ты нужен мне больше, – заявила Ариана. – У меня здесь много раненых и мало рук, чтобы о них заботиться. Несмотря на твое мрачное лицо, я чувствую в тебе большое сострадание. Не станешь ли ты мне помогать?
С минуту он рассматривал ее.
– Что вы хотите, чтобы я делал? – спросил он.
– Вон там Таиба кипятит материю для перевязок, – ответила она. – Прежде всего присмотри за огнем, а потом найди снаружи телегу с одеялами. Принеси их, мой добрый Леммер. После этого я дам тебе другие задания.
– Хорошо, – коротко ответил Леммер и направился к очагу.
– Что мы можем для нее сделать? – спросила принцесса Се'Недра у горбатого Белдина, напряженно всматриваясь в бледное, лишенное признаков жизни лицо Полгары. Чародейка лежала на руках кузнеца Дерника.
– Пусть спит, – проворчал Белдин. – Через день или два с ней все будет в порядке.
– А что с ней случилось? – спросил Дерник встревоженным голосом.
– Она устала, – бросил Белдин. – Разве не видно?
– Просто от того, что вызывала ветер? Я видел, как она делала веши, которые кажутся гораздо труднее.
– Ты не имеешь ни малейшего представления о том, о чем говоришь, кузнец, – прорычал Белдин. Горбатый чародей сам был бледен и покачивался от изнеможения.
– Когда имеешь дело с погодой, то противостоишь самым могущественным силам в мире. Я скорее попытался бы остановить прилив или обрушить гору, чем раздуть ветер в застывшем воздухе.
– Но гролимы же навлекли бурю! – сказал Дерник.
– Тогда воздух уже был в движении. А неподвижный воздух – это совершенно другое. Есть у тебя хоть малейшее представление, какую массу воздуха нужно сдвинуть, чтобы вызвать хотя бы слабый ветерок? Знаешь ли ты, сколько весит этот воздух?
– Но воздух ничего не весит, – возразила Се'Недра.
– Неужели? – ответил Белдин с ядовитым сарказмом. – Я рыдаю от счастья, что ты поведала мне об этом. Но не заткнетесь ли вы оба и не дадите ли мне восстановить дыхание?
– А как же получилось так, что она потеряла сознание, а вы – нет? – протестующе сказала Се'Недра.
– Я сильнее ее, – ответил Белдин, – и коварнее. Когда Пол волнуется, она вкладывает в дело все свое сердце. Она всегда так поступала. Она не экономит свои силы, и это ее изматывает. – И маленький уродец выпрямился, отряхнулся, как собака, выходящая из воды, мрачно оглянулся кругом. – Мне еще нужно поработать, – сказал он. – Думаю, что мы здорово попортили кровь маллорийским гролимам, но из соображений безопасности мне, пожалуй, лучше присматривать за ними. А вы двое оставайтесь здесь, с Пол, и присматривайте за ребенком. – Белдин показал на Миссию, который стоял на песке у реки, его маленькое личико было очень серьезным.
Затем Белдин пригнулся к земле, мерцая, превратился в ястреба и взвился в небо еще до того, как полностью появились крылья.
Се'Недра смотрела, как он кругами поднимался над полем боя, а затем снова обратила все свое внимание на находившуюся без сознания Полгару.
***
Мимбратские рыцари Кородаллина пошли в атаку в самый последний момент.
Закованные в броню люди на мощных боевых конях подобно исполинским железным косам, опустив копья, тараном врезались во фланги врага, который устремился к поджидавшим его копейщикам и легионерам. Армия мергов была разрезана на части.
Результаты этого оказались ошеломляющими. Воздух наполнился воплями и оглушительными звуками ударов стали о сталь. Там, где прошла волна атаки, пролегла полоса убитых мергов – след из человеческих останков шириною в сотню ярдов.
Король Чо-Хэг, сидевший на лошади на вершине холма, расположенного несколько в стороне, одобрительно кивал, наблюдая за кровавой резней.
– Хорошо, – сказал он наконец и оглянулся на нетерпеливые лица олгаров, теснившихся вокруг него. – Ладно, дети мои, – добавил он спокойно, – отправимся, чтобы отрезать резервы мергов, – и повел их галопом вниз по склону холма, легко обогнул плотные ряды наступавших мимбратов и ударил по частям мергов, подходившим с тыла.
Тактика быстрых ударов, которую использовали олгарские кланы, себя прекрасно оправдывала: олгары стрелой налетали то тут, то там, вызывая паническое смятение у перепуганных мергов. Король Чо-Хэг лично возглавил несколько атак. Его искусство владения саблей, ставшее уже легендой в Олгарии, наполняло следовавших за ним воинов заслуженной гордостью, когда они видели его удары, которые как смерч обрушивались на головы и плечи врагов. Упор в олгарской стратегии делался на скорость: внезапный налет на быстрых лошадях, молниеносные удары сабель и мгновенное отступление – до того, как враг сообразит, что к чему. Сабельный удар короля Чо-Хэга был самым молниеносным в Олгарии.
– Мой король! – прокричал один из его всадников, показывая в центр нескольких полков мергов, тесными рядами пробиравшихся по узкой долине в нескольких сотнях ярдов от них. – Там черное знамя!
Глаза короля Чо-Хэга вдруг блеснули – в них вспыхнула страстная надежда.
– Вынести мое знамя! – закричал он, и воин из его клана с красно белым знаменем Вождя Вождей олгарских кланов выехал вперед. – Поехали, дети мои! – закричал Чо-Хэг и направил свою лошадь прямо на мергов, сосредоточенных в долине. С саблей наголо вел калека-король своих людей на врага. Его воины рубили саблями направо и налево, но Чо-Хэг упрямо пробивался вперед, в самый центр; глаза его не отрывались от черного знамени Тор Эргаса, короля мергов.
И вот Чо-Хэг увидел кроваво-красные доспехи самого Тор Эргаса. Вождь Вождей взмахнул своей окровавленной саблей и звонко прокричал:
– Стой и сражайся, ты, мергская собака!
Пораженный этим криком, Тор Эргас поднял на дыбы лошадь и недоверчиво уставился на атаковавшего его короля Олгарии. Глаза короля мергов вдруг зажглись безумным огнем, а покрытые пеной губы исказила гримаса ненависти.
