По той же причине я не могла обратиться к Кевину — и не только потому, что не хотела причинять ему боль. Ещё я боялась, что он никогда не простит мне моей откровенности и в душе будет проклинать меня за то, что я не пощадила его отцовских чувств. Похожим образом дела обстояли и с Софи; к тому же я сильно подозревала, что после моего рассказа её неприязнь к Хозяйке перерастёт в откровенную ненависть.
Разумнее всего было бы поговорить с Артуром или Янусом — но я здорово робела перед ними и не знала, как к ним подступиться. А вот Дейдра была самой подходящей кандидатурой, чтобы переложить на неё все свои хлопоты и ответственность за дальнейшие решения. С одной стороны, она хорошо знала Ричи, поскольку обучала его колдовству, но при этом, в отличие от той же Софи, не испытывала к нему глубокой привязанности, а оценивала его объективно и непредвзято. Тут не последнюю роль сыграли вечные конфликты Ричи с Патриком и его друзьями, к числу которых принадлежал и Гленн.
— Кстати, если не секрет, — спросила Дейдра, когда мы проходили через рощу, — кто твой Отворяющий?
— Не могу сказать, — ответила я. — Он не хочет разглашения. Если бы у нас что-нибудь получилось, тогда другое дело. А так…
— Понимаю. И он знает про Феба?
— Да, я ему рассказала. У него… тоже есть проблемы. Мы надеялись, что это нас сблизит… но увы.
— Жаль.
Миновав рощу, мы вышли на прогалину перед Источником, где нас поджидала Хозяйка. Её лицо сохраняло обычную невозмутимость, однако зелёные глаза смотрели на меня виновато.
— Извини, Фиона, — произнесла она. — Это моя ошибка.
— Далеко не единственная, — заметила я очень холодно. — Но в случае с Мигелем ты превзошла саму себя. Если бы ты проявила хоть каплю любопытства, то нашла бы его ещё ребёнком. И тогда не возникло бы такой паршивой ситуации. Я не знаю, как теперь быть с мальчиком. Он уже взрослый и обязательно потребует объяснений. И что ему прикажешь говорить?
— О ком вы? — спросила Дейдра. — Что за мальчик?
— Фиона тебе всё расскажет, — ответила Хозяйка. — Она сделала правильный выбор, когда решила довериться тебе.
— Э нет, — покачала я головой. — Так просто тебе не отвертеться. Ты наломала дров — вот и рассказывай. Не сомневаюсь, что у Дейдры возникнет к тебе немало вопросов. Думаю, она захочет услышать ответы именно от тебя. А уже потом я расскажу ей свою часть этой истории.
— Хорошо, так и сделаем, — согласилась Хозяйка и взяла Дейдру за руку. — Пойдём в рощу, там поговорим. А Фиона тем временем искупается в Источнике.
— И не подумаю, — заявила я. — Мы ведь договорились, что раз в два месяца будет достаточно.
— А я не настаиваю, — мягко возразила Хозяйка. — Просто мне показалось, что ты сама этого хочешь. Наверное, я ошиблась… Пошли, Дейдра.
Они направились к роще, а я смотрела им вслед и думала о том, что Хозяйка, как всегда, оказалась права. Последние две недели меня преследовала одна мысль, которой я стыдилась, всячески пыталась отогнать от себя, но она, подлая, никак не хотела оставить меня в покое.
Прежде, окунаясь в Источник, я никогда не встречала там Феба — ведь он был нужен мне настоящий, меня не устроила бы его внешняя имитация, пусть даже очень убедительная, сконструированная с учётом всей информации о нём, извлечённой из памяти других адептов, включая мою собственную. Зато теперь, когда Феб сам стал адептом, ситуация в корне изменилась, и Источник мог создать фантом с его подлинными личностными характеристиками. Против такого Феба, максимально приближённого к действительности, моё подсознание не станет протестовать. И сознание тоже — в конце концов, ни на что большее рассчитывать я не могла…
Когда Хозяйка с Дейдрой скрылись за деревьями, я решительно подошла к Источнику и стала раздеваться.
СТРАЖ ПОРЯДКА
32
Меня разбудил настойчивый вызов через Самоцвет. Обычно, ложась спать, я не отключаю полностью свой колдовской камень, а лишь устанавливаю лёгкий, проницаемый блок. Встречая это препятствие, мои знакомые понимают, что я занят и без крайней необходимости меня лучше не беспокоить. А если дело действительно важное и неотложное, то им не составляет труда преодолеть блокировку и связаться со мной.
Похоже, на этот раз я кому-то срочно понадобился. Однако спал я очень крепко, проснулся далеко не сразу и не полностью, а ещё некоторое время соображал, что происходит. Когда же наконец очухался и мысленно спросил: «Кто там?» — связь внезапно оборвалась. Либо я слишком долго тормозил, и вызывающий, потеряв терпение, дал отбой за какое-то мгновение до моего ответа, либо он в последнюю секунду передумал. Так или иначе, а только зря меня потревожил.
Рядом со мной, на соседней подушке сладко спала Лана, тихо посапывая во сне носиком. Шторы на окнах были плотно задёрнуты, и в комнате царил мягкий полумрак. Настенный хронометр показывал начало седьмого утра — мне оставалось спать ещё часа три. С тех пор, как в Сумерках Дианы обосновалась наша команда, я окончательно переключился на двадцатичетырёхчасовой режим дня, более удобный для остальных ребят, хотя сам привык к принятому у меня на родине делению суток на четыре четверти по восемь часов каждая.
Ещё минут десять я пролежал с закрытыми глазами, пытаясь снова уснуть и одновременно гадая, кто меня разбудил. Перебирая возможные кандидатуры, я дошёл до Фионы — и тогда понял, что больше не засну. Осторожно выбравшись из постели, я оделся, вышел из спальни и спустился на первый этаж, в кухню. Для разнообразия я не стал прибегать к магии, просто сунул замороженную пиццу в микроволновку, а пока она разогревалась, почистил зубы и побрился.
За завтраком я думал про Фиону. Мы не виделись уже больше двух недель — с того самого дня, когда Патрик согласился взять Лану второй гитаристкой. После этого Фиона ни разу не появлялась в Сумерках Дианы, не связывалась со мной через Самоцвет и даже отсутствовала на совещании, которое Кевин созвал три дня назад, чтобы подвести итоги расследования событий в Вавилоне — а вернее, чтобы констатировать полное отсутствие прогресса в поисках прислужников Нергала.
Со своей стороны я тоже не искал встречи с Фионой, испытывая перед ней сильное чувство вины. Так происходило всегда, когда у меня появлялась девушка, но сейчас случай был особенно тяжёлый — ведь Лана была не просто моей новой подружкой, я с каждым днём всё больше убеждался, что люблю её по-настоящему, причём люблю именно её, а не Фиону в ней. Как раз этим и были вызваны мои угрызения совести: получалось так, что если раньше я всего лишь изменял Фионе, то теперь предаю её. Вместе с тем я понимал, что этот кризис был неизбежен; его нужно выдержать, пережить, преодолеть — и тогда наступит исцеление…
