Внезапно из-за поворота тропы донеслись звуки резких голосов. Растерзяк – словно нарочно – избрал именно этот миг, чтобы улечься, вытянув поперек туннеля свое огромное тело с пятнистым брюхом. Хвосттрубой в испуге огляделся – и далеко не сразу приметил крохотное углубление в стене, мимо которой они шли. Эхо скрипучего, прерывистого смеха рокотало в проходе, когда он отпрыгнул и забился в небольшое пространство, в расщелину – и очень тесную. Услышал, как смех прекратился и приблизились тяжелые шаги. Раздались слова – безошибочно опознаваемый рычащий говор Когтестражей:
– Это еще что? Что эта кучища незарытой мррязи делает на дороге?
Послышался взрыв грубого хохота, и другой, столь же неприятный голос сказал:
– Тут явно кто-то, с кого бы надо содрать шкуру, клянусь Великим! Кто там, а ну отвечай!
Гнусняк удрученно заговорил:
– Пожжалуйста, госспода! Не обижжайте! Как видите, я – в обществе двух вессьма уважжаемых членов вашшего братства! Сскажжи им, Проходччик!
– Двоих?! – рассмеялся первый Коготь. – Я вижу только одного, и на вид это большая вспухшая развалина! А ты что видишь, Вонзяк?
– В точности то же. Никуда не годный чурбан и маленькая, извивающаяся слепая моль. Если я не разучился считать, Гнилозуб, так тут только двое. Эта Писклюшка врет нам!
Гнусняк захныкал от страха, и Фритти услышал – двое Когтестражей придвинулись ближе.
– Врать стражам при исполнении обязанностей, на высочайшей службе! По мне, так разорвем его за это, как по-твоему?
– Проходччик! Сспаси меня! Сспаси насс! – истерически завизжал Клыкостраж, и Фритти, скрючившись в своей неглубокой нише, затаил дыхание.
Раздался приглушенный стон, а потом басовитый голос Растерзяка:
– Хвосттрубой! Это сделал звездномордыш! Нет лорд Жи… Лорд Живо… Живоглот, не выжигайте! Моя к а… нет! А-а-а-ахх!
Его голос перерос в пронзительный вой. Два Когтестража вскрикнули от удивления.
– Клянусь Кровавым Отсветом! – прорычал Гнилозуб. – Это и впрямь Коготь!
– Это Растерзяк! – нервно выдохнул Вонзяк. – Он вне закона! Лорд-Всевластитель наказал его! Нам нельзя к нему прикасаться!
– Пфффу! Ты прав. Тут нечисто!… Стыдно тут и быть! И этот писклявый слепой червяк… пошли, давай-ка уберемся! – Гнев в голосе Гнилозуба не смог замаскировать страха, который как бы поскуливал под ним.
Быстрые тяжелые шаги пронеслись мимо Хвосттрубоевой расщелины и удалились по коридору.
Фритти переждал очень долгое, как казалось ему, время и осторожно шагнул в туннель. Бесшерстный силуэт Гнусняка съежился над обмякшей темной фигурой Растерзяка… и странно – на миг Фритти пожалел их. Но Клыкостраж повернул к нему обезображенную морду, и это чувство потонуло в волне отвращения.
– Кто здессь? – окликнул Гнусняк. Хвосттрубой издал нерешительный горловой звук и сказал:
– Кто-кто, Проходчик, конечно. Я уходил осматривать ветки туннеля. Только что видел парочку наших ребят. Вы их встретили?
– Они угрожжали нам! – пропыхтел Гнусняк. – Собирались насс убить! Зачем ты ушшел?
– Я же вам сказал! – притворно сердясь, отозвался Фритти. – Вставайте-ка и поднимайте его! У меня есть дела и поважнее, и я помогаю вам только потому, что вы такие жалкие и ни на что не способные. Ну так потопали мы или нет?!
– О да, сейчасс, сейчасс, Проходчик! Пошшли, Растерзяк, всставай!
С Хвосттрубоем во главе, с неохотно ползущим Растерзяком в хвосте несовместимая тройка двинулась в центр собирающихся сил.
Совсем не камнем
Сердце разбивают
И не жезлом,
А плетью, что незрима – так мала.
Но я смогла
Увидеть, как Волшебное Созданье
Под нею пало.
Эмили Дикинсон
В мире над лабиринтом творилось небывалое. Из-за отдаленных криков и отблесков ночные Часы становились таинственными и настораживающими. Фелы производили каких-то необычных, нежизнеспособных котят, и принц Воспарилл из Перводомья делал устрашающие заявления. Многие в Племени были напуганы. Земля повсюду казалась нетвердой – изменчивой, вероломной.
Око открывалось полностью, совершив оборот раньше времени, и, красное, вспухшее, висело в небесах. Ночи Сборищ были полны неразрешимыми вопросами и безымянными страхами. Наступала Слепая Ночь, ночь величайшей темноты. Некоторые шептались, что на этот раз тьма принесет брряд.
Брряд был на языке у многих, а у скольких на уме – и не счесть.
Под землей же, на трупном своем троне, Великий сплетал паутину необычных деяний. Силы били и пульсировали сквозь его престол так напористо, что порою и самый воздух в Пещере-Пропасти становился плотен и непокорен, как вода. Прибывали и убывали странные образы, трепеща на грани зримого, подобно зарнице на веках у спящего.
Даже Хвосттрубой на окраине главных путей Закота почуял: нечто приближается. Растерзяк совершенно перестал говорить – равно как бормотать и завывать, – тяжко ступая с тупым, безжизненным мерцанием в глубоко запавших глазах. Непрерывно останавливался, чтобы почесаться, чуть не до крови раздирая красными когтями черную шкуру. Фритти понимал его. Шкура зудела и у него.
Все трое остановились подле одного из главных проходов, глядя вниз, в темный покатый туннель, ведущий к широкой мощеной дороге. Там целеустремленным строем проходили отряды Когтестражей; порой Когти гнали ослабевших, спотыкающихся заключенных. Гнусняк выставил рядом с Фритти ухо навстречу звукам бесконечно шаркающих мимо шагов.
– Ааахх. – Клыкостраж улыбнулся, его изуродованная морда свилась в клубок морщин. – Ты это слышишшь? Послушшай. Готовятся большшие события… большшие события. – Голое рыло приняло удрученный вид. – В этом и есть несправедливоссть. Когда верный сслуга, как я… – Он всхлипнул. Фритти, с тревогой следивший за легионами Когтестражей, рассеянно кивнул, на мгновение забыв, что Гнусняк не мог этого видеть.
– Я создан, чтобы служжить лорду-Всевластителю, – сокрушался Гнусняк. – Как я мог оказатьсся в столь низком положжении?
Укоризны Клыкостража наконец смолкли. В голове у Хвосттрубоя стал складываться некий замысел.
– Гнусняк, у меня есть к вам кое-что важное, – понизив голос, сказал он. – Давайте отойдем в глубь коридора.
Когда отошли и встали возле оцепеневшего Растерзяка, Фритти начал:
– Так вы говорите, что преданы… лорду-Всевластителю?
– О да! – горячо подтвердил Гнусняк. – Это мое единственное предназначчение!
