– Только обычную подать, – ухмыльнулся Хаману, обнажив клыки.
– Подать?! – воскликнул Рикус, начисто забыв о коконе, пока тот не стянул его так, что стало нечем дышать.
Король-колдун рассмеялся – насколько позволяла полу-львиная анатомия.
– Дракон собирает дань рабами с каждого города, – с готовностью пояснил он. – Те, кто не платит подати, очень скоро в этом раскаиваются. Месть Дракона ужасна. В чем, кстати, скоро убедится этот выскочка Тихиан.
По выражению морды Хаману Рикус видел, что король прямо-таки наслаждается мукой, причиняемой его новостями. Но мул готов был потерпеть – чем дольше он разговаривает с Хаману, тем больше шансов у восставших.
– Дракон и у Тира потребует рабов? – словно не веря своим ушам, переспросил Рикус.
Король прищурился.
– Ты достаточно меня задержал, – бросил он через плечо, и прежде, чем Рикус придумал новый вопрос, двинулся к сражающимся.
Стоило Хаману повернуться к нему спиной, как мул отчаянным усилием попытался освободить меч. Но увы! Паутина держала его так крепко, что Рикус не мог пошевелить даже мизинцем. А кокон затянулся еще крепче.
Хаману тем временем ввалился прямо в середину отряда гладиаторов, которые последовали за Рикусом через стену. Несколько тирян набросились на короля с копьями и обсидиановыми топорами. Копья сломались о непробиваемую шкуру, топоры разлетелись в куски, но Хаману словно не заметил нападавших. А потом он сам перешел в атаку, пополам перекусывая воинов своими челюстями.
Из ворот, ведущих в лагерь рабов, ударил поток алого огня. Добрый десяток вражеских великанышей и темпларов в единый миг превратились в пепел. Пламя угасло, и на улицу с боевым кличем вырвались Ниива и Каилум.
– Нет! – закричал Рикус, холодея от страха. – Назад! – Кокон снова сжался. – Вам все равно его не остановить, – прохрипел мул.
За лязгом оружия и воплями воинов его никто не услышал. Ниива и Каилум двинулись в сторону Хаману. Вслед за ними наступали горстка уцелевших гномов и большой отряд усталых, окровавленных гладиаторов. С ужасом Рикус наблюдал, как Ниива, увернувшись от копья великаныша, ударом меча выбила несколько чешуек из крепкого панциря урикита. Он попытался было схватить ее руками, но женщина, найдя стык между пластинами, защищавшими бедра и низ живота стражника, вонзила туда свой клинок. Фонтаном брызнула кровь.
Сгорбленный эльф-полукровка занял позицию рядом с Ниивой, прикрыв ее от удара другого великаныша. Отбив копье вверх, он зазубренной пикой сделал из колена своего противника кровавое месиво. Стражник не успел упасть на мостовую, как Ниива уже перерезала ему глотку.
Рикус продолжал бороться. Ему удалось сдвинуть меч на несколько дюймов, и в коконе открылась маленькая щель. Но нити еще туже притянули локоть мула к животу.
Рикус выругался, а потом молча спросил:
«И что мне теперь делать?»
«Смотреть, как погибает твой легион», – отозвалась Тамар.
«А ты не можешь мне помочь? – взмолился Рикус. – Призови призраков. Ну, так, как ты сделала в Кратере Костей.»
«Это можно, да только что проку. Ты же все равно снова нападешь на Хаману. В итоге погибнешь и ты, и я.»
А тиряне во главе с Ниивой построились клином. Они двинулись на урикитов оставляя за собой горы трупов – как великанышей, так и гладиаторов.
«Как трогательно, – сухо заметила Тамар. – Эти придурки гибнут, пытаясь тебя спасти».
Рикус отчаянно замотал головой – она одна оставалась свободной.
– Назад! – крикнул он, чувствуя, как начинают трещать его ребра.
Но клин продолжал движение. Навстречу ему шагнул Хаману. Вытянув когти в сторону наступающих тирян, он пробормотал заклинание. Огненные молнии ударили из кончиков когтей в гладиаторов. И каждая нашла себе жертву.
Но сраженные колдовством гладиаторы не упали. Они, ломая строй, с криками побежали кто куда. Густой желтый дым тянулся из их ран, и те, на кого попадал этот дым, хватаясь за горло, замертво валились на землю.
Хаману отвернулся и вновь занялся гладиаторами, перелезшими через стену.
Рикус закрыл глаза. Он не мог смотреть на смерть Ниивы. Но Кара безжалостно доносила до его слуха хрипы умирающих. А потом он услышал крик Каилума:
– Ложись!
Рикус открыл глаза и увидел, как Ниива и оставшиеся в живых гладиаторы послушно бросились на землю. Пораженные колдовством Хаману воины, видя, что путь открыт, поспешно бросились прочь, не желая убивать своих собратьев по оружию.
Каилум поднял руку к солнцу. Мерцающая пелена нестерпимо горячего воздуха, словно гигантская накидка, накрыла уцелевших гладиаторов, отгоняя прочь смертоносный желтый дым.
Гаанон тем временем осторожно пробирался вдоль стены к Рикусу.
«Еще один дурак», – констатировала Тамар.
«Он прорвется, – настаивал мул, видя, что Хаману пока не замечает великаныша. – Скоро я вернусь в бой!»
«Ну, и что толку? Разумнее было бы потихоньку скрыться».
«И бросить мой легион?!»
«Он погибнет. С тобой или без тебя».
Дым рассеялся, и гладиаторы Ниивы снова двинулись вперед. Их осталось всего около двух десятков, а противостояло им втрое больше великанышей Императорской Стражи.
– Что они делают? – печально качая головой, прошептал Рикус. – Неужели не понимают, что у них нет ни малейшего шанса?
Великаныш Хаману ткнул в Нииву копьем. С яростным криком женщина увернулась, и проскользнув вперед, всадила меч в живот урикита. Согнувшись пополам, стражник отступил, но на его месте тут же появился другой, вонзивший свое копье Нииве в бок.
– Нет!!! – прохрипел Рикус.
Сгорбленный полукровка ударил напавшего на Нииву великаныша зазубренной пикой в лицо. Схватившись за выбитый глаз, урикит, воя от боли, отшатнулся. Мгновение спустя длинное копье пронзило горло полукровки. Рикус еще увидел, как, держась рукой за бок, Ниива набросилась на убийцу ее защитника, но потом потерял ее из виду в урагане горячей схватки.
Мул посмотрел на Гаанона. Не дойдя до мула каких-то десяти ярдов, великаныш остановился. Ему не давал пройти извивающийся хвост Хаману, уже почти расправившегося с тирянами. Одним из немногих уцелевших был К'крик, всеми четырьмя руками отчаянно отбивавшийся от когтистой лапы короля-колдуна.
Внезапно три'крин резко изменил тактику. Вцепившись в лапу короля, он потянул ее к себе. Когда кривые когти сошлись на его горле, он вцепился в королевскую плоть своими ядовитыми жвалами.
Хаману расхохотался. Держа одной рукой своего пленника, он другой сорвал с него твердый панцирь. Показалось нежное белое мясо. К'крик пронзительно завопил. Задумчиво поглядев на извивающегося три'крина, Хаману неторопливо разорвал его в клочья.
