4
Наверное, я, как и окружающий меня мир, потихоньку лишался рассудка. Изъеденные временем огромные, источающие лишь мерзкий холод камни оказались живыми. Едва различимые неровности и шероховатости, наспех промазанные швы и грани, менялись: каждую секунду, минуту, час. Или проще сказать — туман.
Я не сразу понял это. Глаза болели, и тишина предательски давила на виски повергая в безумие.
Но мне было все равно.
Я продолжал, не отрываясь, смотреть на творившееся вокруг сумасбродство. Камень менялся. Он тек словно огромная и вальяжная река. Крупицы потоком осыпались вниз, бесшумно, словно все это происходило не у меня на глазах, а в больной голове.
Стена превратилась в водоворот, засасывая и бесследно поглощая мое внимание. Трещины и расколы сминались и исчезали в серой мгле, не в силах противостоять неведомой силе. Подавшись вперед, я, не веря своим глазам, попытался дотронуться до стены. Раньше, почувствовав невероятный страх, я никогда бы не решился на это, а теперь во мне просыпался незнакомый и чуждый интерес, который оказался во стократ сильнее всяких предрассудков.
Они меняли свою форму — длинные и продолговатые, превращались в крохотные осколки.
Внезапно из водоворота появилась странная высоченная фигура. В первый миг, в голове возник образ самого настоящего палача, с легкостью разрубающего на куски человеческие тела. Бесцветный балахон, скрывал лицо здоровяка. Руки он держал скрещенными на груди, словно служитель храма небесных светил.
Оказавшись в середине моей камеры, он остановился.
Ни топора, ни острого клинка я не заметил. Однако и без этих смертельных предметов, образ немого убийцы не рассеялся.
Сердце заколотилось в бешеном ритме. Будто затравленный зверь я на карачках пополз прочь от надвигающейся опасности.
— Нет смысла!
Я определенно сходил с ума. Голос звучал в моей голове, повторившись несколько раз омерзительным эхом.
— Я ни в чем не виноват! Я не сделал ничего предосудительного!
Наверное, мне не стоило говорить этих слов, но отчаянье, навсегда поселившееся в моей голове, заставляло совершать достаточно непредсказуемые поступки. Во что бы то ни стало, я пытался оправдаться, вымолить себе спасение. Но стражу эти слова были неинтересны. Мою судьбу уже давно решили совсем другие люди.
— Мне, все равно. Пора.
Голос источал равнодушие и холод здешних стен.
Страж Арнака указал на свет, в конце возникшего в стене, коридора. Я беспрекословно подчинился.
Когда я сделал шаг в пустоту из моей камеры, послышался издевательский смех сумасшедшего сокамерника. Кажется, один он знал, какая участь ждет меня впереди.
Не ощущая за собой, ни дыхания, ни тяжелых шагов великана, я продолжал медленно идти по бесконечному коридору. Стены освещал бледный свет багровых камней, которые вырастали из холодной грязной тверди острыми клыками.
Каждый шаг отзывался в моем сердце тревожным набатом. Ощущение приближающейся смерти не оставляло меня ни на секунду, и росло с неимоверной силой.
С другой стороны, какая разница, когда отправиться на небеса? Погибнуть сейчас или через пару недель? Мир неумолимо погружался в губительный омут, и мне, не суждено было этого лицезреть. Мои часы отсчитывали последние мгновения.
По стенам неторопливо стекали извилистые струйки воды, исчезая в многочисленных темных расщелинах. Трещины извилистой змеей тянулись до самого верха, паутиной окутывая потолок коридора.
Я не сразу заметил этого, но когда мой взгляд остановился на огромном расколе, бесчисленные изъяны коридора стали настырно лезть наружу. Ноги сами собой встали на месте.
Внезапно я понял, что на самом деле происходит здесь.
Арнак умирал!
Умирал быстро и неизбежно, на глазах тех, кто из года в год, из века в век, хранили боль и тайны заключенных.
Эти древние стены словно говорили со мной, жалуясь и моля о помощи. Меня — обычного слугу звездочета. По телу пробежал едва ощутимый холодок, наполняя страхом тысячи, нет, десяти тысяч заключенных. Некогда грозная и непреступная башня, сейчас выглядела не лучше согнутого и изуродованного жизнью старика.
Я сделал еще несколько шагов и вновь остановился. И опять ощутил страх. Но на этот раз он исходил, не от холодных безжизненных стен. Страх был за моей спиной. Вечный страж Арнака сейчас, в первый и последний раз в жизни, боялся заключенного башни. Застыв в замешательстве, он внимательно следил за мной не в силах двигаться дальше. Подтолкнуть меня в спину. Причинить боль.
И впервые в жизни я ощущал свое превосходство. Невидимое, но вполне реальное.
…Кто-то говорил, что две высоченные башни, которые были выбраны в качестве самой страшной тюрьмы Итарги, выросли из-под земли. Ходили слухи, будто Арнак собирали по крупицам хранители металла, вечные труженики и бесспорные мастера своего дела. Те, кто еще верил в удивительную силу звезд и приносил дары в храмы могущественной Ваоры, считали, что Арнак создали сами светила. И башни, рассекая небеса, были ниспосланы к нам, как символ спасения от неминуемого зла.
Наверное, чем больше столетий проходило с момента создания башен, тем невероятнее и разнообразнее становились слухи, каким удивительным способом Итарга заполучила эту непреступную цитадель для содержания самых жестоких врагов королевства.
Если бы они все знали, как ошибаются…
Высоченные башни, остроконечные шпили которых уходили высоко в небеса, теряясь среди мрачных, иссиня-черных облаков, стояли на самом краю, вблизи Мертвого моря.
Там, где на песчаных пляжах всегда ветрено и одиноко. Там, куда затравленные жизнью кочевники боялись пригонять свои племена, а местный люд считал себя прокаженным — возвышались два одиноких столпа власти Арнака.
Две башни соединял широкий шлейф. Именно там пытали и лишали жизни обреченных узников Итарги. Изнемогая от ужасной боли и отчаянья, безумные крики, вырываясь наружу, тонули в призрачном тумане, окружающем ужасные башни: и никто был не в силах выдержать этот душераздирающий звук.
Никто не мог догадаться, что башни являются единственным и неповторимым источником силы, рожденным тысячей предсмертных криков и страданий. Лишь одному единственному человеку было под силу обратить чужую боль в собственное превосходство.
В ту ночь никто не осмелился бы оказаться рядом с этим проклятым местом, и только испуганные людишки, жившие в ветхих лачугах трепетно молились своим богам за сотни лиг ощущая присутствие страшного человека.
