Его величество Канль де Оль, еще долго стоял один среди серых стен, задумчиво взирая зеркальным взглядом, вслед ушедшим звездочетам. В его глазах читалась тревога и обреченность, словно впервые в жизни король не знал, что ему делать и как уберечь королевство от надвигающейся опасности. Даже если великие звезды и не допустят беды, и его верные подданные смогут еще пару лет жить, не ведая страха, пророческие слова господина звездочета рано или поздно обретут жизнь и тогда мир неизбежно падет в тартарары.
Королю ужасно не хотелось в это верить.
Если терпеливо научиться слушать тишину можно узнать много интересного. Не так давно я смог различить, как в соседней башне хлопнула тяжелая кованая дверь, и скрипнул плохо смазанный засов. Чуть позже, на море, до которого была не одна лига, начался сильный шторм — я ощутил мощные удары волн и взволнованные крики чаек. Наверное, именно так чувствует себя человек полностью лишенный зрения. Охватить весь мир руками не возможно, а вот дотронуться до каждого нового, и такого интересного звука, не так сложно, если ты полностью слеп. Нужно только желание и время, которого у меня сейчас было более чем достаточно.
Я осторожно поднял крохотный камень и бросил его в океан мрака.
Возникший звук сразу же потерялся. Я повторил напрасную попытку. Однако тишина оказалась сильнее.
Кто бы мог подумать, что я встречу конец мира на краю обрыва, лишенный малейшего шанса на спасенье.
Глупец.
Я швырнул третий камень инстинктивно.
Неужели я решил, что если бы мне удалось покинуть Арнак я смог бы спастись от неминуемой гибели?
Мир уже не изменить. Никому. Ни храбрым 'Стальным волкам', ни всесильным магам.
Вчера я слышал, как за стенами возросло беспокойство. Отдельные крики, тревожные голоса, ругань. Видимо даже могущественные стражи чувствуют скорое приближение смерти.
Беловолосые дознаватели пытающиеся добиться правды от тех, кто преступил закон, не в силах противиться судьбе.
Неужели они этого не понимают?
Я фыркнул и посильнее обхватил согнутые в коленях ноги. Меня стало сильно знобить.
— Эй, новенький!
Я не сразу понял, что ко мне обратился чей-то голос. Мираж или игра моего больного воображения? Возможно, просто болезненное помешательство.
Не веря самому себе, я весь обратился в слух, отчего страшно зазвенело в ушах.
— Ты тоже это чувствуешь или я один такой прозорливый?
Не спеша отвечать, я встал с пола и осторожно посмотрел по сторонам, пытаясь определить — где находится собеседник.
— Брось дурить, все равно не увидишь…Лучше ответь: ты тоже чувствуешь эту беду? — более требовательно, но все также вкрадчиво спросил голос.
— Да, — осторожно произнес я, отчаявшись подтвердить свою догадку по поводу безумия.
— Ну, так что? Да или нет?! — заволновался незнакомец. — Неужели так трудно ответить более конкретно?!
— Что ответить-то? — с трудом разбирая быструю речь собеседника, уточнил я.
Откуда-то сверху, а может снизу, послышался протяжный вздох.
— Святые небеса, как же мне не повезло. Новый сокамерник за столько месяцев, лет, и тот не может двух слов связать.
Я внимательно вгляделся в высоту башни, а затем, опустив глаза, только сейчас заметил, что чуть ниже, расположен еще один уровень каменного выступа. Он казался таким близким, что я невольно протянул руку, но призрачный туман, вмиг рассеял иллюзию.
Мой собеседник разразился гадким хлюпающим смехом.
— Ты что видишь меня? — обиженно спросил я.
— Ты только пару дней слушаешь тишину, а я уже несколько тысяч дней. Поверь, за такое время ты сможешь научиться видеть своими ушами такое, что тебе и не снилось, — попытался объяснить голос.
— Но почему ты не заговорил со мной раньше? Я вел себя тихо? Ты меня не слышал?
— Почему же не слышал? Прекрасно слышал. Ты появился здесь три серых тумана назад. Просто я не спешил затевать с тобой беседу…Как говориться растягивал удовольствия. К тому же надо было узнать, что ты за человек. С 'плохими', я обычно остаюсь нем.
Мне показалось или этот говорливый тип оказался полным безумцем. Молол без умолку, и все о пустом. С другой стороны: какая разница. В любом случае выбора у меня не было — сходить с ума вдвоем или в одиночку.
— Скажи, а что означает три серых тумана? — любопытство стремительно рождало в моей голове вопросы.
— Здешняя мера исчисления. Как на воле — там день, здесь туман. Если ты не заметил, он здесь постоянно меняется, но, к сожалению, никогда не проходит.
— Почему?
На мгновение голос исчез, словно его никогда и не было. Но я чувствовал — разговор незакончен.
— Почему? Почему?! — донеслось снизу. — Спроси у этих Крылатых. Они тебе с удовольствием поведают все тайны Арнака.
Злорадное хихиканье наполнило сгустившуюся мглу.
— Скажи, за что ты здесь? — не удержавшись, начал было я, но голос раздраженно остановил меня.
— Не спрашивай…Я не люблю вести столь откровенные беседы после нескольких туманов. Понимаешь — не доверяю. Эти беловолосые могут специально подговорить тебя! Я слишком важен для них.
— Но ведь я даже не говорил с ними, — попытался объясниться я перед сокамерником. — Ни разу! Понимаешь. Сейчас такое твориться, им сейчас не до меня!
— Нет, — твердо ответил голос, произнеся это так, словно каждый кирпичик подслушивал наш разговор, а из тумана следили тысячу заинтересованных взоров.
Мне показалось, что мой собеседник хотел сказать еще что-то, но, к сожалению, так ничего и не услышал. Голос бесследно растаял в тишине.
Еще несколько туманов я безуспешно пытался докричаться до внезапно исчезнувшего приятеля, порой ловя себя на страшной мысли, что нет никакого собрата по несчастью, а я просто-напросто медленно но верно, схожу с ума. Меня даже перестали беспокоить ужасные стражи. Я без устали продолжал слушать тишину, но вместо этого не смог уловить и малейшего шума моря, словно мои уши, раз и навсегда, отказались доносить до меня привычные звуки.
Две ночи я, сам не свой, шагами мерил каменную комнату, преследуемый ночными кошмарами, практически не спал. На третью, толи день, толи ночь, я все-таки смог успокоиться. Мне приснился странный сон. Один из тех, что беспардонно врывался в мои безмятежные грезы о звездной долине. Непонятные, чуждые моему сознанию воспоминания, будто специально пытались перевернуть и без того пошатнувшуюся реальность.
Наверное, я, как и окружающий меня мир, потихоньку лишался рассудка. Изъеденные временем огромные, источающие лишь мерзкий холод камни оказались живыми. Едва различимые неровности и шероховатости, наспех промазанные швы и грани, менялись: каждую секунду, минуту, час. Или проще сказать — туман.
