– Лавочка закрыта уже. Проваливай, проваливай…
Аттон не замедляя шага рубанул его ребром ладони по шее, и отшвырнул обмякшее тело к стене. Его подельник едва успел открыть рот, как получил в живот тяжелым сапогом. Аттон выхватил у него из-за пояса тяжелую дубинку и завершил стычку коротким ударом в висок. Он быстро и аккуратно уложил бездыханные тела за выносной прилавок, накрыл сверху мокрой дерюгой и направился к двери.
В небольшом полутемном торговом зале никого не было. Аттон, морщась от тяжелого цветочного запаха, прошел за прилавок и прислушался. Из-за двери, ведущей в подсобные помещения, доносился приглушенный голос. Аттон медленно приблизился к двери и напряг слух. Тот кто говорил за стеной, по старчески шамкал, глотал окончания и при этом тяжко и часто вздыхал, но тем не менее Аттону удалось разобрать почти все.
– …она не вернется. Хм-х… Твоя хозяйка – преступница! Ее забрали в Башню Милосердия, глупая девчонка… Хм-х… кх-х… Как же здесь воняет… Мои люди видели это! Она совершила преступление против нашей Империи и будет наказана… Хм-х…
Старику ответили тонким девичьим голосом:
– Моя госпожа срочно уехала на юг по торговым делам, господин Боргоф… Ко мне приходили люди из жандармерии, они выписали мне вот этот пергамент и разрешили торговать в отсутствие госпожи Виктории… Так что – проваливайте, или я завтра же пойду к префекту с жалобой!
– К преф-ф-фекту? Как ты смеешь… Кх-хх… Клумийская сучка! Как ты смеешь грозить мне, самому Лаиму Боргофу? Ну-ка, парни… Покажите ей, кто главный в этом квартале…
Ждать дальше Аттон не стал. Приоткрыв дверь, он скользнул в просторное помещение, заставленное вазонами с цветами самых необычных форм и расцветок. У стены, прижимая к груди тубус с большой сургучной печатью, стояла миловидная полненькая девушка в черном длинном платье, прикрытом спереди опрятным синим передником. Напротив нее, поддерживаемый с двух сторон внушительными слугами в серебристых накидках, приплясывал на месте низенький, полноватый старикан. На его необычно румяном гладком лице под вислым бесформенным носом шевелись темные отвисшие губы. Рядом, поигрывая дубинками стояли еще двое слуг – крепкие молодые парни с широченными плечами и туповатыми лицами потомственных пахарей.
Девушка заметила его первой. Она повернула голову и глаза ее расширились, испуг на ее лице тотчас сменился удивлением. Заметив ее взгляд, все остальные тоже повернулись к дверям, при этом старик перестал приплясывать, он замер на месте и вытаращился на Аттона беловатыми крошечными глазками.
– Как? Кх-кх… Хм-х… Кто?
Аттон не стал тратить время на бесполезные разговоры. Он двинулся вперед, выбирая лучшую позицию для нападения, а потом прыгнул с места, обрушив весь свой вес на ногу ближайшего охранника, и пока тот еще только открывал рот, чтобы закричать от дикой боли в сломанной ноге, Аттон короткими экономными ударами уложил остальных. Когда последний из охранников рухнул на пол с раздробленной челюстью, Аттон резко развернулся и впечатал в раскрытый для крика рот свой кулак. Слуга, захлебываясь кровью и соплями, повалился на бок.
Девушка, глядя как высокий плечистый мужчина в одежде небогатого торговца голыми руками крушит кости врагов, еще сильнее вжалась в стену, и чтобы не закричать зажала рот рукой. Старик, оставшийся без опоры вдруг взвыл тонким голосом, упал на четвереньки и брызжа слюною пополз к дверям. Аттон наклонился, приподнял за шиворот здоровенного парня, которому досталось меньше всех, и глядя в его испуганные, полные боли глаза, четко проговорил:
– Быстро забирай отсюда своего хозяина. И ублюдков этих не забудь. Там на улице – еще двое. Сейчас вы сядете в свою карету и будете мчаться до самого имения не останавливаясь. Если я узнаю, что вы обратились в жандармерию, я приду к вам с мечом. Я не стану вас убивать, я поступлю хуже. Я отрублю каждому из вас по одной ноге и одной руке, и тогда, если вы выживете, ваше место будет на площади среди нищих и калек, там где раздают объедки, которыми побрезговали дворцовые псы… Своему хозяину передай – если я узнаю, что он по прежнему мечтает заполучить цветочное дело госпожи Джинны, я приду к нему ночью с мешком клумийских червей, и к утру от него ничего не останется даже для похорон. Ты понял меня?
К тому времени, как он закончил свою речь, старик уже скрылся за дверями, и из торгового зала доносилось его жалобное блеяние. Аттон пихнул слугу носком сапога в бок и прошипел:
– Ну? Все вон, быстрее! Пока я не передумал и не сделал из вас чучела для стрельбы!
Поскуливая от боли и унижения, мужчины поднимались и косясь на Аттона злыми испуганными глазами, один за другим покинули зал. Аттон вышел за ними и проследил, как усаживают в карету трясущегося старца. Один из слуг, придерживая сломанную руку, взобрался на козлы и тронул поводья. Когда карета скрылась в проулке, Аттон еще раз огляделся, зашел в лавку и закрыл за собою дверь на засов.
Девушка сидела на скамеечке у прилавка, все также прижимая к груди тубус с пергаментом, и смотрела на Аттона заплаканными темными глазами. Он прошел через зал, опустился перед ней на корточки и тихо спросил:
– Когда они пришли в первый раз?
Девушка хлюпнула носом и ответила:
– Вчера… Они ведь больше не придут? Правда? Папаша Пруст очень беспокоится за меня, сегодня он хотел остаться со мною в лавке …
– Хорошо, что не остался. Иначе твоя мамаша вряд ли бы дождалась его к ужину.
Девушка испугано посмотрела на него, вздохнула и печально проговорила:
– Это слишком большая ответственность для меня… Госпожа Виктория могла бы найти управляющего… Господин Боргоф очень хочет купить эту лавку для своего младшего сына, который скоро приедет из Маэнны. Боюсь, я не смогу справится без госпожи…
Аттон нежно коснулся пальцами ее подбородка, улыбнулся и проговорил:
– Ты замечательно справляешься, детка. Вряд ли этот старый хрен еще раз сунется сюда. Друзья твоей госпожи никогда не оставят тебя в беде. Так что – не раскисай. Ты по-прежнему самая желанная гостья у Южных Ворот. Все красавицы замка каждое утро с нетерпение ждут твоего появления. Кто, как не ты доставит им самые свежие, самые прекрасные цветы? Давай я помогу собрать тебе завтрашний заказ. Кстати, ты не будешь возражать, если я завтра буду сопровождать тебя по дороге в замок? А то, знаешь ли, какие сейчас времена…
Королева кричала. Дико, страшно. Ее скрюченные, неестественно длинные пальцы скребли по белоснежным простыням. Периодически крик переходил в жуткий звериный рев, и тогда Виктория, наблюдавшая за схватками, зажимала себе уши ладонями. Схватки продолжались уже вторую службу, и становились все сильнее и сильнее. Все это время Виктория ждала, когда начнут отходить воды, но вместо этого из королевы беспрестанно вытекала вязкая зеленоватая жижа с дурным запахом. Виктория тревожно поглядывала на лицо Шелоны и считала про себя время схваток. С другой стороны ложа суетилась носатая старуха-служанка. Кривя морщинистое лицо, она молча вытирала холодный пот со лба королевы, при этом ее злые маленькие глазки под седыми бровями внимательно следили за каждым движением Виктории.
