— Вы, как всегда, прекрасны, королева.
Манриона покраснела от комплимента, а Ладэоэрд, глядя на её наряд, хмыкнул. Манриона зарделась ещё больше и бросилась в свою комнату, откуда с криком выскочила, а в дверях показался обескураженный Гешек.
— А, так у тебя ещё и молодой любовник, — измывался Ладэоэрд. Королева, не зная, что сказать, стояла, открыв рот, а из комнаты показался волшебник Тартиф, удивлённо оглядывая короля и королеву в длинных рубашках. Король собирался уже уходить в комнату, чтобы переодеться, как в дверях показался медведь Балумут. Королева грохнулась в обморок, а король, удовлетворённый этим, мягко сказал хабиба Бата:
— Родной мой, медведь — это уже чересчур, — и гордо ушёл в свою комнату. Королева, на руках хабиба Бата, приоткрыла свои глаза, и Балумут прогудел:
— Простите, я не хотел вас пугать, — на что королева ответила следующим обмороком.
— Всё нормально? — радостно спросила Маргина, появляясь в дверях: — Да, вижу, что не совсем, — добавила она, прикладывая руку к голове королевы.
Из дверей показался Лотт вместе с Ветой, а сзади расправлял свои крылья Русик. Королева снова открыла глаза, увидела Русика и счастливо спросила:
— Я уже на небесах?
* * *
Через какое-то время после обеда, когда все прибывшие гости короля вместе с медведем вышли прогуляться в город, будоража местное население, Ладэоэрд и хабиба Бата сидели на деревянном балконе пили сок ахойи и говорили о своём, лениво наблюдая за королевским садом.
— Ты хочешь отдать дочь за этого простолюдина, — спросил король, посматривая на хабиба Бата. Тот задумался, помолчал и ответил, ничуть не таясь перед Ладэоэрдом:
— Я не хотел, но эта женщина…
— Ты имеешь в виду эту волшебницу Маргину, — спросил король.
— Фрею, да её… — поправил хабиба Бата.
— Да ты влюблён?! — засмеялся Ладэоэрд, с насмешкой глядя на хабиба Бата.
— Да, влюблён, — ответил тот и, прищурившись, сказал: — Только чувствую, что шансов у меня никаких.
— Так безнадёжно? — спросил Ладэоэрд.
— Да…
— А ты знаешь, в ней что-то есть, — сказал король, бросая взгляд вдаль.
* * *
Больного Альмавер разместила в своей комнате, чем совершенно расстроила Бонасис.
— Доченька, ведь он совершенно незнакомый нам человек, — убеждала она Альмавер, — и кто его знает, что он скажет, когда выздоровеет.
— Хорошо, что ты веришь в его выздоровление, — улыбаясь, парировала дочь.
Её уход за больным давал результаты: он выздоравливал. Альмавер поила его настоями трав, делала примочки, разжёвывая кору дуба и накладывая её на опалённую кожу, возилась с ним, как с ребёнком.
На второй день в доме он открыл глаза и хриплым голосом сказал: — Пить.
— Как вас зовут? — спросила Альмавер, напоив водой.
— Монсдорф, — ответил больной, пронзительно глядя ей в глаза. Она отвела взгляд, но Монсдорф продолжил: — Я научу тебя чародейству.
— Зачем это мне?
— Чтобы быть сильной, — ответил Монсдорф.
— Если вы хотите меня отблагодарить, то знайте — мне не нужно.
— Я не из благодарности, — ответил Монсдорф.
— Тогда почему? — спросила Альмавер, отмачивая на спине кусок плаща, прилипший к ране.
— Ты моя дочь, — ответил Монсдорф, — родная дочь.
Альмавер вздрогнула и дёрнула ткань. Из раны пошла кровь, и она принялась её вымачивать.
— Не нужно так шутить, — сдержанно сказала Альмавер, остановив кровотечение.
— Я не шучу, — сказал Монсдорф. Больше они в этот день не разговаривали.
Бонасис, приехавшая с городского рынка, сразу почувствовала неладное.
— Что случилось? — спросила она у Альмавер.
— Ничего, — ответила та. После упорных расспросов Альмавер призналась в том, что сказал Монсдорф.
— Я ему не верю, — жёстко сказала Бонасис, — он не тот человек, которому можно верить.
— А если он говорит правду? — остановила её Альмавер.
— Даже если он говорит правду, — загадочно ответила Бонасис.
* * *
Маргина шагала по городу вместе с Гешеком и Этиорой, которые бегали по магазинчикам и скупали разные вещи, важные для их свадьбы, и грузили их в большую сумку, закинутую за спину Балумуту. Лотт и Вета вернулись на остров: животные не могли ждать, а Русик, как только вышли из-за стола, сразу сиганул в окно, перепугав королеву, и взвился ввысь, на Таинственный остров, неся в руках гостинец от короля для Вава и Жужу — туесок с мёдом. Волшебник Тартиф остался на «Зверобое» с Аделем и капитаном Краббасом, занявшись любимым делом — замером частей флаэсины. За обедом он неосторожно пообещал Ладэоэрду, что сделает ему такую же флаэсину. Впрочем, Тартиф ничуть не жалел — он обеспечил себя любимой работой и меценатом с толстым кошельком.
Маргина любовалась молодожёнами, в пол-уха слушала бурчание Балумута и впитывала шум улицы, как декорацию к действу, к которому она непричастна. Почему-то всё было нереально, словно она проживала чужую жизнь и смотрела на неё со стороны.
Впереди по улице она увидела пышную рыжую шевелюру, и сердце у неё ёкнуло. Она непроизвольно ускорила шаг и неожиданно положила руку рыжику на плечо.
— Ты искала меня? — обернулся к ней красавец-мужчина.
— Мо? — с надеждой спросила она.
— Да, — улыбаясь, ответил мужчина. Маргина застыла, совершенно не чувствуя внутреннего прикосновения Мо.
— Ты не Мо?! — спрашивая, утверждала она.
— Я Морриер, — снова улыбнулся мужчина. Маргина разочарованно вздохнула, и Морриер это заметил: — Сокращённо, меня зовут Мо.
Они прошли немного рядом, и Морриер спросил:
— Я не похож на вашего Мо?
— Нет, — ответила Маргина и, почему-то, попыталась объяснить, — Мо мой большой друг.
— Хотите, я покажу вам город, — предложил Морриер. Заметив сомнение Маргины, он добавил: — Не бойтесь, я приведу вас, куда вы скажете.
— Мне нечего бояться, — грустно улыбнулась Маргина, — пойдём.
— Я с вами, — сказал Балумут, сваливая сумку на землю.
— Не нужно, Балумут, — сказала Маргина, — лучше присмотри за Гешеком и Этиорой.
— Хорошо, — сказал Балумут и что-то прорычал на ухо Морриеру. Тот улыбнулся и сказал Балумуту: — Хорошо.
— Что он тебе сказал, — спросила Маргина, когда они отошли подальше.
— Сказал, что если я тебя обижу, он свернёт мне шею, — сообщил, смеясь Морриер.
— Напрасно смеёшься, — улыбнулась Маргина, — он запросто может.
— Я не собираюсь тебя обижать, — сообщил Морриер, наклоняясь к ней. «Если бы ты был Мо», — грустно подумала Маргина.
Они замечательно провели вечер. Когда, прощаясь возле королевских ворот, он наклонился, чтобы поцеловать, она мягким движением руки его остановила: «Не нужно портить вечер».
