— Я знаю, что у транспортного средства десятки сенсоров, и тебе, никчемушное приложение, не надо следить за движением, — обратился я к робоводиле. — Но я почувствую себя гораздо уютнее, если ты отвернешься и будешь как бы наблюдать за дорогой.
Голова молча повернулась в другую сторону.
— Джейкоб Эллсворт, — сказал Джебедайя. — Он один из тех, кто подал иск?
— Косвенно, — ответил я.
— Как это — косвенно?
— Увидишь.
Мы проехали мимо пары огромных фермерских владений, где не собрали зерно. Запах гниющих злаков проникал даже к нам в салон; мы видели стебли, переломившиеся пополам под весом пропитанных водой колосьев, и плесень, пожиравшую жалкие остатки урожая.
Потом мы добрались до сравнительно небольшого квадрата, возможно, с четыре тысячи гектаров, но на этом поле все было начисто убрано, в почве пролегли свежие борозды, и я понял, что мы на ферме Эллсворта.
— Как получилось, что только с этого участка сняли урожай? — спросил Джебедайя.
— Возможно, другие фермеры решили не связываться со звездными цыганами, — предположил я. — Или, может, табор был совсем мал, и они сумели обработать только несколько ферм. Они не кочуют все вместе, как ты знаешь. На самом деле я слышал, последние несколько месяцев их видели то тут, то там в кластерах Альбиона и Кинелли.
Мы проехали вдоль пастбища, наполненного мутировавшим скотом: огромные, но мирные животные, около трех с половиной метров в холке, стояли и жевали свою жвачку, уставившись на нас тусклыми глазами. В отдалении, на паре меньших пастбищ я разглядел каких-то других животных, тоже не терранских.
Потом мы зашли в дом. Я не удивился, когда увидел перед ним полицейский аэрокар. Неподалеку мигал огоньками и медицинский экипаж, два сопровождающих робосанитара неподвижно торчали в его открытых дверцах, абсолютно равнодушные к нашему — или даже всей Новой Родезии — существованию.
Мы с Джебедайей выбрались из аэробуса и подошли к входу в дом. Дверь просканировала сетчатку наших глаз, и поскольку у нее не было о нас ни единой записи, она отказалась открываться, но немедленно проинформировала всех находящихся в доме о нашем появлении.
Спустя мгновение офицер в форме приказал двери раздвинуться и впустить нас внутрь. Полицейский был невысок и коренаст, с уже редеющей шевелюрой; по всей его рубашке расползлись пятна влаги, возможно, от стараний, но скорее всего, от жары и сырости. Он казался знакомым, но я никак не мог его вспомнить.
— Привет, Гейб, — поздоровался он. — Сколько времени прошло…
— Это точно, — подтвердил я, пожимая ему руку и пытаясь определить, кто же это такой.
— Бен Паульсон, — представился он, когда понял, что его имя совершенно вылетело у меня из головы. — Ты был моим первым боссом.
— Ну да, конечно, — улыбнулся я. — Теперь вспомнил. Тогда твоя шевелюра была побольше, а пузо — поменьше. Познакомься с Джебедайей Бёрком, он твой десятый, а то и пятнадцатый сменщик в почетной должности моего помощника.
— Рад встрече, Джебедайя, — сказал он. — Ты давно на службе?
— Всего пару дней, — ответил Джебедайя.
— Удачи тебе, — пожелал Паульсон. — Тебе она понадобится. Далеко не каждый смог продержаться так же долго, как Гейб. — Он суховато хохотнул. — Вообще никто, как я сейчас понимаю.
— Это ты его нашел? — спросил я.
— Ага, — кивнул Паульсон. — Ну не гадство? Ушел же из департамента, забрался в джунгли, где бы не пришлось снова заниматься звездными цыганами, а эти ублюдки таки вцепились в мою планету. — Он с отвращением фыркнул. — Мне надо было продолжать на тебя работать, там лучше платят. — Он замолк на мгновение, припоминая былые деньки. — Не-е, к этому времени меня бы заперли в дурке.
— Как я понимаю, Эллсворт был мертв, когда ты нашел его? — настойчиво спросил я.
Паульсон кивнул.
— В конце концов это не моя обязанность — за ним присматривать, — оправдывался полицейский. — Медробот утверждает: он уже был мертв почти целый день, прежде чем заметили, что парень не отвечает на сообщения. Я узнаю точное время смерти попозже в больнице — наш мирок слишком мал для настоящего, заслуживающего доверия госпиталя, — но я пока придержал тело здесь, на случай если вы захотите на него взглянуть.
— Не думаю, что это необходимо… — отказался я.
— А мне бы хотелось его увидеть, — перебил Джебедайя.
— Иди погляди, — разрешил Паульсон. — Он в самой первой машине, там, где два робота.
— Какое-нибудь кодовое слово требуется? — спросил Джебедайя уже от двери.
— Нет, просто зайди и посмотри, что необходимо. Они не запрограммированы останавливать тебя.
Джебедайя вышел, и Паульсон заметил:
— Он очень молод.
— Мы все когда-то были такими.
— Эти чертовы цыгане могут заставить состариться раньше времени… — Он грустно покачал головой. — Очень жаль, такой серьезный, увлеченный молодой человек…
— Можешь подождать, пока он вернется. Тогда не придется все повторять.
— Он не поверит тебе на слово?
— Только не на этой неделе, — ответил я.
— Скоро будет верить, — со знанием дела констатировал Паульсон.
— Тут на кухне есть что-нибудь выпить? — спросил я.
— Ни капли спиртного во всем доме, — ответил он. — Я с полчаса назад принял чашечку кофе, если это тебе по вкусу.
— Этот парень, Эллсворт, он оставил пузырек, верно?
— Верно.
— Я бы посмотрел его, но прежде глотнул бы чего-нибудь. Кофе так кофе.
Я последовал за Паульсоном на кухню и только успел попросить кофейный автомат налить мне чашечку, как Джебедайя вернулся в дом и притопал на кухню. Он с трудом сдерживал фонтан эмоций.
— Единственный выстрел в висок, — провозгласил он. — Я бы сказал, мгновенная смерть.
— Так и было, — согласился Паульсон.
— Похоже на самоубийство, — продолжал Джебедайя, — но полной уверенности нет.
— Есть, — сказал Паульсон. — Следуйте за мной, джентльмены.
Полицейский провел нас в главный кабинет, открыл небольшой чемоданчик со своей официальной маркировкой и извлек полупрозрачный шарик, так называемый пузырек, размером около дюйма в диаметре.
— Он был настроен включиться в ту минуту, когда кто-нибудь войдет в комнату, — пояснил он. — Вы можете изучить его повнимательнее, когда мы закончим просмотр, но шарик мне еще потребуется. Это документальное свидетельство.
— Ладно, включай, — кивнул я.
Он активировал шарик, и перед нами внезапно появился трехмерный Эллсворт в полный рост. Он стоял перед записывающим устройством, которого нам не было видно.
