…Небольшой островок синих цветов, как только я обогнул каменный выступ.
При этом я испытал восторг, потому что цветы были мельчайшей частью моих стараний. Я продолжил накладывать свою волю на мир, который ждал за каждым поворотом тропы.
Тень от треугольного камня поперек дороги… Ветер сменился…
Некоторые из усилий поменьше действительно срабатывали… А изгиб тропинки позади… Трещина… Древнее птичье гнездо, высоко на уступе скалы… Еще синие цветы…
Почему бы нет? Дерево… Другое…
Я почувствовал, как внутри меня переливается сила. Теперь — увеличим число изменений.
Затем мне пришла мысль по поводу новообретенной силы. Вполне возможно, что ранее удерживали меня от выполнения подобных манипуляций чисто психологические причины. До самого недавнего времени я рассматривал Янтарь как единую непреложную реальность, от которой все тени обретают свой облик. Теперь я осознал, что он был первым среди теней и что та земля, где стоял мой отец, представляла реальность порядком выше. Следовательно, хотя близость к нему и создает трудности, но не делает невозможным воздействовать на Тень в этих краях. И все же в других обстоятельствах я приберег бы силы, пока не добрался бы до точки, где тени перетасовывать легче.
Теперь, теперь же меня подгоняла необходимость. Мне приходилось лезть из шкуры вон, торопясь выполнить отцовское поручение.
Ко времени, когда я добрался до тропы, ведущей вниз по южному склону Колвира, характер местности уже изменился. Я смотрел на ряды спокойных уклонов, а не на крутой спуск, которым обычно был отмечен путь. Я уже находился на теневой земле.
По-прежнему слева от меня шрамом лежала черная дорога, но Гарнат, через который она шла, сохранился в чуть лучшем виде, чем тот, который я так хорошо знал. Очертания были мягче благодаря пучкам зелени, которая совсем близко подбиралась к смертельной полосе травы. Как будто мое проклятие на этой земле было чем-то смягчено. Иллюзия восприятия, конечно, поскольку это больше не был в точности мой Янтарь. Но: я сожалею о своей причастности к этому, обратился я мысленно, почти как в молитве. Сейчас я еду, чтобы исправить содеянное. Прости меня, о дух этого места. Взгляд переместился в сторону Рощи Единорога, но она была слишком далеко к западу, скрытая многими деревьями, чтобы хоть мельком увидеть священную прогалину.
Пока я спускался, склон стал ровнее, превращаясь в невысокую гряду всхолмья. Здесь я пустил Звезду быстрее, держась на юго-запад, затем, в конце концов, на юг. Ниже, еще ниже. На огромном расстоянии слева сверкнуло и засияло море. Вскоре нас разделит черная дорога, поскольку я спускался в Гарнат по направлению к ней. Неважно, что я делал с Тенью, не в моих силах стереть зловещее присутствие черной дороги. На деле самым быстрым путем будет путь, параллельный ей.
Наконец мы добрались до дна долины. Лес Ардена вздымался далеко справа, простираясь на запад, необъятный и освященный веками. Я ехал дальше, отрабатывая те изменения, какие мог, чтобы увести себя еще дальше от дома.
Стараясь оставить в пределах видимости черную дорогу, я держался от нее на почтительном расстоянии. Приходилось, раз уж она была единственным, чего я не мог изменить. Я держал между нами кустарник, деревья и низкие холмы.
Затем я пошел дальше, и структура почвы изменилась.
Прожилки агата… Кучи сланца… Потемневшая зелень…
Облака, плывущие по небу… Солнце, мерцающее и танцующее…
Мы прибавили шагу. Земля утонула в неподвижности. Тени удлинились, слились. Отступил лес. Справа выросла скальная стена, слева — еще одна… Холодный ветер преследовал меня в неровном каньоне. Полоски слоистых облаков — красные, золотые, желтые и коричневые — мелькнули мимо. Почва на дне каньона стала песчаной. Пыльные дьяволы завертелись вокруг нас.[5] Я еще больше склонился вперед, когда дорога вновь стала забирать наверх. Стены накренились внутрь каньона, придвинулись ближе.
Путь сужался, сужался. Практически я мог коснуться обеих стен…
Их верхние края сошлись. Я ехал по затененному туннелю, сбавляя шаг по мере того, как становилось темнее… Вспыхнул фосфоресцирующий узор. Застонал ветер.
И — на волю!
Свет со стен был слепящ, и повсюду наросли гигантские кристаллы. Мы проскочили мимо, следуя идущей вверх тропе, что уводила прочь сквозь череду мшистых, поросших лесом ложбин; как земное стекло лежали недвижно небольшие, совершенно круглые водоемы.
Перед нами возникли высокие папоротники, и мы проложили путь напролом. Я услышал далекий звук трубы.
Поворачиваем и рысью… Теперь папоротники рыжие, разлапистые и низкие… За ними огромная равнина, розовеющая в вечернем свете…
Вперед, через бледные травы… Запах свежей земли… Горы или темные облака далеко впереди… Промельк звезд слева… Мимолетное дуновение влажного ветра… Синяя луна прыгает в небо… Мерцание среди темных массивов… Воспоминание и раскат грома… Запах бури и движение воздуха…
Сильный ветер… Облака наползают на звезды… Сверкающие вилы втыкаются в дерево справа от меня, превращая его в языки пламени… Покалывание… Запах озона… Потоки воды надо мной… Цепочка огней слева…
Грохот копыт по булыжной мостовой… Приближающийся странный автомобиль… Цилиндрический, пыхтящий… Мы еле избегаем столкновения… Меня преследует крик… Лицо ребенка в освещенном окне…
Грохот копыт… Всплеск… Торговые ряды и дома… Дождь начинается, стихает, прекращается… Наваливается туман, затягивает, сгущается, приобретает жемчужный оттенок от усиливающегося света слева…
Земля становится мягче, краснее… Свет внутри тумана становится ярче… Новый ветер, на этот раз сзади, накатывающее тепло… Воздух разрывается на части…
Небо в бледно-лимонный цвет… Оранжевое солнце мчится к полудню…
Сотрясение! Я этого не делал, все совершенно неожиданно… Земля под нами смещается — происходит что-то необычное. Новое небо, новое солнце, ржавая пустыня, в которую я только что въехал, — все это растягивается и сжимается, блекнет и возвращается. Доносится треск, и после очередного сжатия я обнаруживаю нас со Звездой в одиночестве посреди белого ничто — персонажи без декораций. Мы едем по ничему. Свет исходит отовсюду и освещает только нас. Ровный треск, словно весеннее половодье на русской реке — где когда-то я проезжал, — заполоняет мой слух. Звезда, который исходил многие тени, испуганно фыркает.
Я оглядываюсь по сторонам. Появляются расплывчатые очертания, они становятся резче, яснее. Окружение восстанавливается, хоть и в некоем застиранном виде. Часть пигментов вымыта из мира.
Мы сворачиваем налево, скачем к низкому холму, взбираемся на него, задерживаемся на вершине.
Черная дорога. Она кажется неестественной — и куда более, чем все остальное. Она идет рябью под моим взглядом, почти волнами. Треск продолжается, становится громче…
Ветер приходит с севера, поначалу ласковый, но набирающий силу. Глянув в ту сторону, я вижу клубящуюся массу темных облаков.
Я знаю, что должен мчаться так, как никогда раньше. Первичные подвижки разрушения и созидания происходят в тех краях, которые я посещал… когда? Неважно. Волны исходят от Янтаря, и этот мир тоже может исчезнуть — и я вместе с ним. Если Папа не сумеет сложить все обратно.
Я дернул поводья. Мы поскакали на юг.
Равнина… Деревья… Несколько разрушенных зданий… Еще быстрее…
Дым лесного пожара… Стена пламени… Исчезла…
Желтое небо, синие облака… Армада дирижаблей…
Еще быстрее…
Солнце раскаленным железом падает в ведро воды, звезды расползаются в полосы… Бледный свет ложится на прямую тропу… Из темных пятен эффектом Допплера плывут звуки, завывание…[6] Ярче свет, тусклее перспектива… Серое — справа, слева… Еще ярче… Ничего, кроме тропы передо мной… Вой переходит в визг… Формы стягиваются в рулон… Мы скачем сквозь туннель Тени… Он начинает вращаться…
Поворот, поворот… Реальна только дорога… Мир утекает… Я свободнее сажусь в седле и еду, погоняемый силой, стремящейся отбросить меня от Янтаря и швырнуть к Хаосу… Ветер, и крик звенит в ушах… Никогда раньше я не пробивал своей властью Тень к ее пределам… Туннель становится скользким, без единой морщинки, как стекло. Я чувствую, что съезжаю в вихрь, мальстрем, сердце торнадо…[7] Мы со Звездой истекаем потом… Дикое ощущение побега, как будто меня преследуют… Дорога превращается в абстракцию… Глаза жжет, когда я пытаюсь сморгнуть испарину… Мне не выдержать эту скачку дольше… В основании черепа начинает пульсировать…
Я чуть-чуть натягиваю повод, и Звезда сбавляет ход…
Стены моего туннеля из света становятся зернистыми… Пятна серого, черного, белого, больше напоминает маскировочную ткань «камуфляж»… Коричневый… Оттенок синего… Зеленый… Вой понижается до шума, громыхание, стихает… Тише ветер… Приходят и уходят странные фигуры…
