— Симпатичная, — цокнул языком араргец. — Цвет кожи хороший. Грудь какого размера?
— Покажи норну грудь! — скомандовал прислужник Себра.
Разумеется, ничего показывать я не собиралась, более того, впервые решилась на бунт: оттолкнула руки слуги, пытавшегося задрать мне тунику. Потом до него дошло, что проще расстегнуть застежку на плече, что он и проделал, но мои руки остановили падение ткани. Чтобы они не думали, я не породистая кобыла, я человек!
— Мне подходит. Я бы дал за нее четыреста цейхов, — норн выдернул ткань из моих рук, но увидеть желаемое все равно не смог: я мужественно прикрывала грудь ладонями. В ту минуту я ненавидела его, ненавидела шикавшего на меня слугу торговца, да и самого Себра, пожалуй, дай мне кто-нибудь в руки нож, я бы попыталась убить кого-нибудь из них.
— С норовом, — скривился араргец и, наклонившись, бессовестно потянулся к моим трусикам. Этого я стерпеть не могла и ударила его коленом. На мое счастье промахнулась. И, как ни парадоксально это звучит, на удачу ударила.
— Ах ты, сучка! — норн выхватил плеть и хотел меня ударить, но ему помешал служитель: он не мог допустить порчи товара.
— Не беспокойтесь, господин норн, мы ее накажем, строго накажем, — подобострастно проговорил он, поднял с пола мою одежду и швырнул ее мне в лицо.
— В хыры ее, кеварскую дрянь, чтобы знала, на кого замахнулась! — продолжал бушевать араргец.
Пока норн (так в Арарге именовали представителей привилегированной дворянской элиты, людей 'высших кровей') и служащий Себра выясняли, как и что со мной надлежит сделать, и, кажется, сошлись на том, что меня в качестве хыры продадут оскорбленному дворянину за двадцать цейхов, я успела одеться. Если меня и поволокут куда-то, то хоть не голую.
— Только для Вас, господин норн, всего за двадцать цейхов, — слуга поклонился. — Сейчас я схожу за господином деалом и оформим сделку.
— Сама виновата, дура! — буркнул он мне.
Да я и сама понимала, что жизнь у меня будет не сахар. Точнее, ее не будет вовсе. Этот красавчик с палевым хвостом убьет меня сразу за порогом. Нет, сначала отдаст поразвлечься всем желающим, потом изобьет до смерти.
— Что ты там себе присмотрел, Шоанез? — к нам подошел еще один мужчина. Тоже высокий, не женоподобный, но, в то же время, изящный, ни за что не спутаешь с солдатом. Блондин с черными кончиками волос и янтарными глазами. — Новую торху? Зачем тебе еще одна, троих мало? Правда, ты всегда славился бурным темпераментом, торхи у тебя долго не живут, — он рассмеялся и с интересом глянул на меня.
— Да какую торху, эта дрянь у меня на конюшне навоз выгребать будет!
— А что так? — теперь янтарноглазый норн пристально смотрел мне в лицо, но не с угрозой, а с любопытством. — Что ты ему сделала, зеленоглазка?
— Я спасала свою честь, — гордо ответила я. Раз уж дни мои все равно сочтены, чего уж бояться?
— Ну да, не отвел ее на помост, решил здесь все посмотреть, чтобы без подвоха. А она мне коленом….Вообще-то, честно говоря, я тебе ее в подарок хотел купить, ты же любишь таких.
— Люблю. Она красивая, особенно глаза. И насколько вышел щедрым подарочек?
— Хотел четыреста дать, но стерва столько не стоит. Я еще одну шатенку заприметил, пойдем, посмотрим. А за этой я слугу пришлю, он же деньги отдаст. Ошейник пока на нее нацепите, — бросил Шоанез помощнику торговца, увлекая друга прочь от меня.
Но норн не торопился уходить и удержал ретивого араргца, уже скручивавшего мне руки веревкой. Подойдя ко мне вплотную, он прикоснулся кончиками пальцев к моей щеке, приподнял подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. А глаза у него умные, спокойные и теплые, словно загипнотизированная, я не могла отвести от них взгляда. У всех норнов красивые глаза, даже у Шоанеза, который невзлюбил меня после этого злополучного инцидента. Другое дело, что вся красота пропадает, когда они наполняются гневом.
— Какая же она хыра, Шоанез, неужели тебе не жалко такую красавицу?
Я и не заметила, как его рука прошлась по изгибам моего тела, ни разу не проникнув под ткань и не задержавшись на каком-либо месте.
— Мне не нужна стерва в доме. Пошли, Сашер, посмотрим тебе подарочек.
— Сколько? — проигнорировав его слова и недовольную мину, поинтересовался у слуги Себра норн.
— Как за торху? — тот сразу просветлел, заулыбался, толкнул меня в бок: мол, тоже улыбнись, дура. Обрадовался, что придется продавать товар себе в убыток.
— Разумеется. Напомни, сколько ты давал за нее, Шоанез?
— Четыреста. Нет, Сашер, что ты нашел в этой…? — он окатил меня волной презрения.
— Кажется, день рождения у меня, и подарок себе выбираю тоже я. Она мне нравится, и я готов отдать за нее четыреста пятьдесят цейхов.
Шоанез махнул рукой, буркнул: 'Ну, как знаешь, только я тебя предупреждал!' и отошел в сторону, приценившись к раздетой на помосте блондинке, отчаянно пытавшейся прикрыть наготу волосами. Видимо, цена его устроила, и он присоединился еще к двум норнам, пристально рассматривавшим каждый дюйм юного тела. Она ведь еще подросток, лет шестнадцать, не больше, зато голубоглазая блондинка.
Как же это мерзко и отвратительно! Так же отвратительно, как и омовение рук после прикосновений к телу рабынь.
— Господин норн будет смотреть? — раз — и туника снова упала к моим ногам, на этот раз я не успела ее подхватить, а расторопный араргец заломил мне руки за спину, чтобы покупатель мог оценить товар по достоинству.
— Ей холодно, отдайте ей одежду. Остальное я рассмотрю дома. Зови господина, я покупаю. Пусть ее переоденут, через час я заберу ее.
Вот так в моей жизни появился хозяин, виконт Сашер Ратмир альг Тиадей, коннетабль Его величества короля Арарга.
На меня снова надели тунику и повязали на руку красную ленточку.
Норн стоял рядом и со скучающим видом рассматривал остальных выставленных на продажу девушек, поэтому я совершенно не ожидала, что он обратится ко мне с вопросом:
— Образование есть?
Я даже не поняла, что спрашивала меня, сообразила только после пинка моего продавца. Больно, локтем под ребра. Формально я еще собственность деала Себра, так что имеет право.
— Да, — я искоса взглянула на затылок норна. Необычная у него прическа: волосы на висках коротко острижены, на лбу и затылке чуть длиннее, а дальше растут свободно, как у девушки. Одна из прядей перехвачена прищепкой-заколкой с красными камушками и продета в декоративное кольцо-ушко: эффектно смотрится. Завиток, падающий на заколку, уже черный. Интересно, араргцы красят волосы, или они такие у них от природы: на две трети одного цвета, на треть — другого? А у некоторых чередуются пряди разного цвета. Потом-то я узнала, что по окраске волос можно определить происхождение человека: разноцветные пряди свидетельствовали о примеси благородной крови. — Мне оставалось полгода до окончания второго уровня сословной школы.
