— Дай-ка, гляну, — женщина посмотрела на злополучный шрам, — не паникуй! По крайней мере, самозаживление у тебя никуда не делось.
— Ага, не сразу сдохну, помучаюсь еще, — грустно усмехнулся я.
— Поживёшь тут. Милёна тебе поможет восстановить свою силу. Время всё лечит!
— Послушай меня, — шепотом проговорил я, — ты отлично знаешь, что мне нужно убраться отсюда поскорей. А ты — 'тут поживешь…' Ты еще не поняла? Чем быстрей уберусь, тем лучше будет всем! Тебе, твоей внучке, вообще всем!!!
— От себя не убежишь! — также тихо ответила Жизнемира, — Не думай, что весь мир крутится вокруг тебя. А что касается Милёны, да, её сердечко потянулось к тебе, не зная тебя совершенно. А вот побудешь тут, она посмотрит на тебя и поймёт, что все это её девичьи придумки. Поостынет. Тогда и иди куда захочешь. Влюблённость проходит быстро.
— Сколько тебе лет? Сорок? Пятьдесят? Ты что совсем ничего не понимаешь? Да? Причём здесь это? — зашипел я на женщину. — Влюблённость, не влюблённость! Меня ждут друзья, у меня есть обязательства, я шагу ступить не могу, чтобы с кем-нибудь не подраться. Ты думаешь, я сам хочу такой жизни? Да я пока не попал в ваш долбанный лес, был сугубо мирным человеком! А сейчас те, кто рядом со мной гибнут! Понимаешь? Я остаюсь жить, а они умирают! Из-за меня умирают!
— Ты мне льстишь, юноша, мне уже сто тридцать и повидала в этой жизни много всякого!
— Тем… более… — я с трудом справился с удивлением, — А выглядишь на сорок. Ну, а что касается Милёны… Тебе ли не знать, что делает любовь с человеком? Хоть настоящая, хоть придуманная. Я не хочу подвергать ее опасности. Понимаешь? Лучше сам пять раз сдохну за каждую слезинку из её глаз! Уже слишком много смертей было из-за меня…
— А может, меня спросим? — раздалось за нашими спинами. Картина — 'К нам едет ревизор'! Видимо мы слишком увлеклись разговором, и забыли о присутствии девушки. Я обернулся на голос и внимательно посмотрел ей в глаза. От её взгляда захотелось стать маленькой мышкой. Как говориться, гвозди можно забивать таким взглядом. Только многочисленные тренировки по гляделкам в той, прошлой жизни, позволили мне не отвести глаза.
— Милён, послушай меня. Мужчине свойственно ограждать близких ему людей от всяких неприятностей. Я хочу, чтобы ты была счастлива и самое главное — жива. А со мной рядом это очень и очень проблематично!
— А ты у меня спросил? — горячо повторила девушка. — Почему ты решаешь за меня?
— Потому, что ты не знаешь, как я живу. Ты не знаешь, кто я. Не знаешь, какой я. Не зная ничего обо мне, ты многое додумала сама и сделала неверные выводы. Я за тебя ничего не решаю, просто ограждаю от неверных выводов. Пойми ты! Я — перекати поле. Сегодня тут, завтра не знаю где. Ты об этом мечтала? Быть одной, но не дома, а хрен знает где. Ты ведь ничего не знаешь!
— Он дело говорит! — согласно кивнула Жизнемира.
— Так расскажи! — Милёна подошла ко мне очень близко. Запах! Я впервые почувствовал ее запах! Свежесть утреннего воздуха и раздолье полей, запах скошенных лугов и неуловимое дыхание морских просторов.
— Я не могу тебе всего рассказать. Это не моя тайна.
— Ну, так расскажи то, что можешь. Я пойму! — от Милёны шла волна спокойствия и нежности. Новая для меня способность улавливать настроение других. Между тем Милёна мягко проворковала, — зачем убегать от себя? Я же все вижу, и ничего я не придумала. Ты добрый, сильный и любишь жизнь. И за тебя просил Лес. Как ты не поймешь. Одно только это многое значит. Я видящая и слышу, как Лес тянется к тебе и просит защиты. У тебя просит защиты. Ты что, не чувствуешь? Или это и есть твоя тайна?
— Милёна, ты о чем? — встрепенулась Жизнемира, — про какую защиту ты плетёшь?
— Бабушка, ты слишком переживаешь за меня, потому не слышишь то, что лежит на поверхности. Пойди к Лесу, послушай, о чем шумят его деревья, — пояснила Милёна.
— Мы не можем быть вместе, пойми. Ты заботилась обо мне и эта вынужденная близость ко мне… ты восприняла это как чувство… Это не так!
— Не решай за меня! — твёрдо ответила девушка. Ну, если пошёл такой откровенный разговор, нужно расставить все точки над "i".
— Ты хорошая девушка, но ты очень молода для меня, — выдвинул я довод, — Понимаешь? Я раза в два старше тебя. Зачем тебе я? Ты божественно хороша, ты найдёшь себе достойную пару!
— И вовсе, я не так хороша. Это ты ещё не видел наших девушек… — кокетливо отмахнулась Милёна, заливаясь румянцем, и вычленив из моей речи только то, что ей нужно, — И не такая я и маленькая. Мне уж двадцать первое лето миновало. И вообще, когда дед Зимогор в сто пятьдесят лет взял четвертой женой двадцатилетнюю Святославу, это как?
— Так ты что, за меня замуж собралась? — прямо спросил я.
— А ты что, против? — искренне удивилась Милёна.
— … - я даже не нашелся, что сразу сказать. Напористая девочка! — Ну, во-первых, в том мире, откуда я родом, мужчина решает, кого и когда он будет брать в жены. Во-вторых, у меня уже есть женщина и о замужестве не может быть и речи!
Милёна ненадолго задумалась.
— Ты прав, но не во всем. Да, ты вправе отказать мне. Но это признание своей слабости! А ты сильный, так что я не боюсь, что ты откажешь. А вот то, что у тебя есть старшая жена… Если она будет против, я, пожалуй, не пойду за тебя. Ты будешь в отлучке, мужчины всегда куда-то уходят по своим делам. А нам жить с ней под одной крышей. Нет, если она будет против, я не пойду за тебя!
— Она, обязательно, будет против, так что… — начал было я, ухватившись за предрассудки которые у них тут царят.
— Не решай за неё! — прервала меня Милёна. Мне это начало надоедать. Без меня, меня женят!
— Знаешь что, девочка. Тебя не учили, что перебивать старших некрасиво? И вообще, я сам решаю, кто со мной, а кто нет! Я, конечно, благодарен за то, что вы для меня сделали, но не настолько, чтобы мной понукали! Если тебя это не устраивает, я сегодня уйду и мы больше никогда не встретимся. Я понятно объяснил?
Говоря это, я смотрел Милёне в глаза. И по ходу моих слов в её глазах стали собираться слёзы. Вот, только этого не надо. Не переношу женских слёз и понукать мной нельзя, даже с их помощью. Проверено!
— Извини. Я всё поняла и согласна, — просто ответила Милёна. Вот же блин! Она, оказывается, не так проста, как хочет казаться. — Я прошу, давай спросим согласия у твоей женщины. Как её зовут?
— Зула её зовут, — отмахнулся я.
— Жизнемира, ты то, что молчишь?
— А что я должна сказать? Милые бранятся, только тешатся!
— Да ну вас, — с досадой махнул я рукой, и добавил последний довод.
— Я не готов быть с тобой! Понимаешь? Дело во мне. Я не готов!
