Ни для кого не секрет, что большинство человеческих женщин мгновенно теряли голову, стоило высокородному остроухому обратить на них своё высочайше внимание. Ксанка же голову не теряла никогда, особенно с эльфами. Она не понаслышке знала, насколько двуличны эти красавцы и не питала ненужных иллюзий. Временами Ксанка сильно жалела о своей невосприимчивости к мужскому шарму, но поделать с этим ничего не могла.
Вот и сейчас начисто проигнорировав пылкий взгляд мужчины, она сразу же приступила к делу.
— Итак, я понимаю, у вас есть необходимая мне информация.
— Что, прямо сразу и информация? Не выпьешь со мной бокальчик хорошего вина? Не поболтаешь по старой дружбе?
Ксанка поставила на столешницу локти, сцепив кисти рук в замок, положила на них подбородок, при этом значительно подавшись вперёд. Охранники заметно занервничали.
— Фикр, солнышко, мы никогда с тобой не были друзьями. И бокал из твоих рук я никогда не приму, даже если ты наполнишь его родниковой водой в моём присутствии, ибо с тебя станется отравить накануне сам родник.
Фикр демонстративно схватился за сердце и изобразил нечеловеческие муки на лице.
— Ты просто убиваешь меня своим недоверием. Моё сердце разбито.
— Фикр, заканчивай придуриваться. Мы с тобой прекрасно знаем, что у тебя нет сердца. Не ты ли мне об этом сказал сам при нашей первой встрече? Так что прекращай этот балаган и говори, что у тебя есть и что ты за это хочешь.
Мужчина перестал гримасничать и ещё раз цепко осмотрел девушку.
— Временами мне кажется, что сердца нет у тебя Ксана. Как ты можешь быть такой холодной?
— Видимо могу. — Спокойно проговорила Ксанка. — Информация, Фикр.
— Мужчина философски пожал плечами и вытащил из-под стола несколько свитков. Ксанке хватило всего одного взгляда, для того чтобы удивлённо присвистнуть.
— Где ты это взял?
— Где взял, там больше нет.
— Фикр, это подробный план внутреннего расположения комнат крепости. Такое в обычной библиотеке не возьмёшь.
— А я и не говорю, что нашёл это там.
— Где же тогда?
— А вот это уже не мой секрет и разглашать его я не в праве.
— Нисколько в этом не сомневалась.
Поединок взглядов занял ещё какое-то время. Первым глаза отвёл как ни странно Фикр. Ксанка была единственной женщиной, чей взгляд он выдержать не мог. Старался, но не получалось. Было что-то в глазах этой девушки, что пробирало его до самой печёнки и заставляло чувствовать себя добычей. Что именно вызывало такую реакцию, он не понимал, но на подсознательном уровне остерегался совсем уж откровенно злить эту девицу.
— Сколько ты хочешь за эту информацию?
Фикр к своему стыду даже вздрогнул, настолько неожиданно прозвучал вопрос. Но, он довольно быстро взял себя в руки.
— Половина того, чо тебе заплатят за работу.
Ксанка приподняла одну бровь. — Ты и это знаешь?
— Я не знаю цифру, но эльфы жмотничать не привыкли.
При упоминании эльфов, Ксанка поморщилась. Почему все в таком восторге от этих ушастых интриганов? Ведь, по большому счёту, ничего особенного в них нет. Красота это ведь не главное, если за красотой нет души, то она совершенно ничего не значит.
Реакция Ксанки на слова об эльфах не укрылась от Фикра. Ярко выраженная нелюбовь этой девушки к перворожденным слишком бросалась в глаза. Удивительно то, что она при таком отношении к эльфам согласилась на них работать.
— Хорошо, я согласна. Половина, так половина. Только потом не обижайтесь.
— Даже не подумаю. Для меня уже одно то, что я с тобой общаюсь радость, а уж оплата это дело десятое.
— Конечно, конечно, именно так я и подумала.
Дальнейшее обсуждение заняло ещё несколько минут, потом Ксанка ушла.
Фикр же сидел за столом и задумчиво теребил пальцами подбородок. В какой-то момент он поднял взгляд на стоявшего рядом неприметного мужчину. Тот покаянно пожал плечами, он уже несколько раз пытался выследить девчонку, с тех пор как она появилась в их городе, но каждый раз эти попытки заканчивались полным провалом. Она, самым невероятным образом ускользала от самых лучших ищеек. При всём при этом, она делал это настолько изящно и естественно, что злиться на неё никто просто не мог.
— Не получится проследить за ней, гляньте одним глазом за ушастыми. Не нравится мне их активность. Что-то эти зайчики задумали. И мне совсем не хочется, чтобы это что-то стало для нас неприятным сюрпризом.
* * *
Сантион скучал, откровенно и очень сильно. Человека для выполнения задания он нанял, осталось ждать результатов. А хотелось действий. С каким удовольствием он сам отправился бы в «Драконье дыхание», но политика сковала его по рукам и ногам. Провоцировать людей на агрессию ему запретили, эльфы и так оказались в некоторой изоляции, из-за своих слишком жестоких и принципиальных действий по отношению к некоторым расам. Усложнять положение не стоило.
Двадцать лет назад он думал, что их позиция в отношении тех же оборотней единственно правильная, но время внесло свои коррективы, в его образ мыслей. Многое из того что он делал тогда, сейчас не стал бы делать ни в коем случае. И ещё он бы многое отдал для того, чтобы ему перестали сниться сны.
Сегодня она опять ему снилась — маленькая сероглазая девочка. В её глазах не было страха, она не понимала, что ей нужно бояться, был только вопрос: «За что»? Вот только Сантион не знал на него ответа. Она была первыми и единственным ребенком-оборотнем, которого он убил. Потом он уже не смог, сам не понимая почему, но всякий раз, когда перед ним появлялась заплаканная мордашка очередного маленького оборотня, его руки опускались.
Сантион проснулся задолго до рассвета и долго лежал, тупо глядя в потолок. С тех пор прошло много лет, за это время Сантион успел многое понять, и задать много вопросов, совету, отцу. Они не смогли дать ему нормальные ответы, и это его не удивило.
В то время он не слишком задумывался о том, что творит, он просто выполнял поручения совета и отца, поголовно вырезая всех оборотней, до которых смог добраться. Но, после встречи с той девочкой у него внутри что-то сломалось, он начал думать и спрашивать. А потом эльфы почувствовали на себе реакцию мира. Лес их не простил. В стремлении защитить своих близких эльфы забыли, что оборотни тоже дети леса, и он не мог не заметить их гибели.
Лес заметил и очень жестоко отреагировал на своеволие эльфов. Эльфы вспомнили, благодаря чему и кому процветает их раса. День тишины леса они не смогут забыть никогда. Ветер стих. Замолчали птицы и насекомые. Звери затаились. И только еле слышимая скорбная песнь леса звучала среди неподвижных деревьев. Она вползала в каждый эльфийский дом, в каждую щёлочку и пела о том, что уже не вернуть, о том кого не вернуть. Этот день стоил эльфам жизни многих новорожденных. Лес — это жизнь эльфа. Без его звучания огонёк жизни затихает в них и, в конце концов, гаснет. Новорожденные дети слишком сильно зависят от своей связи с лесом. В день тишины эти связи были отрезаны ото всех эльфов и маленькие хрупкие жизни не смогли с этим справиться. Кто-то из детей погиб в колыбели, кто-то, будучи ещё в утробе матери утянув последних за собой. Это был страшный урок, и эльфы его усвоили.
