– Башня Затмений… – тихо плыли слова дхусса, завораживая и увлекая за собой. – Чёрный камень, который не камень, и чёрная сталь, которая не сталь. Сваренный в тиглях из расплавленного нечто, но не спрашивай, какие элементы земные дали начало этому материалу. В этой башне решается судьба Смарагда. А порой, мне кажется, и куда больше, чем одного лишь Смарагда.
– Нас везут туда? – Невольно Гончая поддавалась развёрнутому перед ней видению.
– Именно. Ничего другого я не жду. Раз Мудрые отправили за нами лучшую пару своих ищеек – нас ждёт именно башня Затмений. Место, где магия Смарагда наиболее сильна, почти неодолима.
– А твоя? Разве твоё волшебство какое-то другое?
Дхусс вновь усмехнулся.
– Всё вместе, Алиедора, всё вместе. В чём-то – такое же; ему меня учили с малолетства, как только обнаружились какие-то способности. Но в чём-то и совершенно иное: освоенное самим.
– Самим? Или у тебя был учитель?
– Нет, Алли. Не было. Роллэ – мой наставник в прошлом, однако он учил меня именно что магии Смарагда. Всё остальное я брал сам. А учителя… Однажды я встретил такого – в заповедных лесах на севере Смарагда. Я был совсем молод, искал истину – а он ответил мне, что единственная истина – в постижении своего собственного бессмертия. В нахождении путей обмануть Костлявую. Забыть обо всём. Ничего не желать, ни о чём не жалеть, ни к чему не стремиться. И всё это ради того, чтобы сделаться призраком после своей телесной гибели. Тогда я был совсем юн, о многом даже не задумывался. Например, о том, как этот человек – не ноори, обычный человек, как и ты, – попал на Зачарованный остров. Сюда ведь дорога открыта только избранным. Сам того не желая, он научил меня многому, но совсем не тому, о чём ты думаешь.
– А откуда ж это тогда взялось? – не отставала Алиедора. – Нам с тобой, дхусс, драться плечом к плечу до самого конца, так что я должна знать!
– Ты или твой Некрополис? – проницательно заметил Тёрн.
– Сейчас я и только я, – не смутилась Алиедора. – Ну так что?
– Это называется школой Беззвучной Арфы, – ответил дхусс, немного помедлив, но без тени недовольства в голосе. – Суть в том, чтобы заставить звучать твою собственную музыку, заставить её звучать очень и очень громко.
– И это всё? – фыркнула Алиедора. – Ох наслушалась я таких вот пустых словес! «Твою собственную музыку» какую-то выдумали, которую ещё и «заставлять» звучать надо!
– Я неправильно сказал, – повинился Тёрн. – Магия – такая вещь, что, коль станешь заставлять, – ничего не добьёшься. Просто в каждом из нас – у кого-то громче, у кого-то тише – звучит великая музыка. Песня творения. Она может быть прекрасной или страшной, может литься нежно и чисто или взорваться предсмертным воплем – но она есть. У каждого, Алиедора, у каждого.
– И что же, – Алиедора сжала кулаки. – Каждый может сделать эту музыку слышимой?
Она ждала сакраментального «да, только надо…» и потом какое-нибудь набившее оскомину переложение прекраснодушных словес фра Шломини. Потому что все они, паладины Добра и Света, на удивление скучны и однообразны.
– Нет, не каждый, – спокойно ответил дхусс, и Алиедоре на миг показалось, что её товарищ по несчастью каким-то образом прочёл её мысли. – Если бы смог каждый, мир, Алли, в один миг стал был кровавым пожарищем. Представь себе: все несчастные, обиженные, оскорблённые, обделённые, бедные – все, решительно все, кинулись вдруг сводить счёты? Да ещё при помощи могущественной магии?
– Решительно все? – Алиедора сама бросилась в наступление. – Вот прямо-таки все-все-все? От мала до велика? И стар и млад?
– Цепляешься к словам, – констатировал дхусс. – Нет, конечно, «все-все-все» не кинутся. Всегда достанет тех, кто, напротив, собой закроет слабого, погибнет, выталкивая детей из огня или спасая тонущих стариков. Но…
– Но большинство-то, оказывается, не такие, как надо? – не унималась Гончая. – Тьфу, дхусс. И ты туда же. Мастера Смерти куда честнее.
– Большинство не «не такие», – вздохнул дхусс. – Они просто ещё не выросли. Они как дети, понимаешь?
– Опять мы с тобой не о том. – Алиедора уже корила себя, что ввязалась в очередной бесполезный спор. – Можешь меня научить своей магии? Вот прямо сейчас, чтобы, когда замки отопрут, я бы…
– Нет. Не могу.
– Тогда и время терять незачем. Мне про твоё чародейство, Тёрн, интересно, очень интересно, но сперва неплохо бы из темницы выбраться. Говори дальше про башню Затмений. Про Мудрых. Кто такие, сколько их, на что способны…
– Ты же видела моего бывшего наставника, Роллэ. Ты видела его в деле. А Мудрым доступно куда большее. Не говоря уж о трёх Великих Мудрых.
– Великие Мудрые? Это ещё кто такие?
– О! – Тёрн пошевелился рядом с нею в темноте. – Великие Мудрые – три в прошлом великие чародейки и провидицы народа ноори. Все они принесли себя в жертву ради того, чтобы жили остальные. Их сила не смогла расточиться, они остались призраками, обитателями глубоких и никому не ведомых подземелий в башне Затмений.
– То есть они правят? – деловито осведомилась Алиедора. – Командуют остальными Мудрыми?
– Нет. Они советуют. Смарагд – не тирания. Эти три чародейки – даже имена их ныне неведомы, потому что они не желали никакой славы или почестей.
– Что же они совершили?
Тёрн тяжело усмехнулся.
– Они трижды спасали народ ноори, когда те или иные силы, могуществом много превосходящие всё прочее, покушались на его бытие.
– Эк витиевато-то как. А попроще?
– Прорывалась Гниль. Из ниоткуда возникало Проклятое Дитя. Каждый раз в ином обличье, наделённое разными силами из разных, как утверждалось, источников. Насчёт последнего не уверен, может, и неправда. Существование ноори всякий раз висело на волоске, потребовались огромные усилия и жертвы, но народ уцелел. Сами небесные духи, преклоняясь перед их жертвенностью, наделили их плотью из звёзд и ночного сияния. Так они и живут с тех пор, не покидая пределов башни Затмений – хотя сначала ещё и башни-то самой не было, – давая совет и надежду всякому, кто печётся о судьбе народа ноори…
– Славно, славно, – протянула Алиедора. – Звёздные призраки, х-ха! Красивые сказки, и складно ты их сказываешь. Любишь лясы точить, одним словом. Всё, хватит. Описывай башню. Входы, выходы, окна. Всё, что помнишь.
– Я никогда там не бывал, Алиедора.
Гончая не выдержала – от души врезала кулаком по доскам пола.
– Толку с тебя, дхусс! Столько разговоров, а потом оказывается – «никогда не бывал», «ничего не знаю»… Как ты вообще собираешься выпутываться из этой истории?! Вот всё, больше ни слова не скажу, пока от тебя не услышу хоть чего-то дельного!
