Тит спустился на ступеньку. Еще на одну. Затем на две. Пока наконец не увидел Фэрфакс в форме старшего ученика – накрахмаленной белой рубашке и черном пиджаке с фалдами, – которая шутя бранила мальчика, едва достававшего ей до плеча:
– Ну что за вопросы, Филпотт? Конечно, я войду в число лучших одиннадцати игроков. На самом деле, Уэст только глянет на меня и задрожит от страха, потому как я собираюсь вырвать звание капитана из его рук.
Беспечное выражение ее глаз, уверенность голоса и врожденная мягкость, с которой Фэрфакс взъерошила волосы Филпотта… Острая радость захлестнула Тита.
– Фэрфакс, ты никогда не думал о смирении?
Она вскинула голову и несколько долгих секунд не отрывала от него взгляда:
– Обязательно подумаю, как только вы, ваше высочество, научитесь вести себя в обществе.
Ее ответ сопровождался улыбкой, не той широкой ухмылкой, которой Фэрфакс ослепляла младших учеников, а легким поднятием уголков губ. И Тит тут же почувствовал ее облегчение, а следом и усталость.
Сердце сжалось. Но в тот же миг она вновь просияла и ткнула в плечо одного из старших мальчишек:
– Купер, хватит стоять истуканом! Поприветствуй Его Великолепие.
Купер демонстративно поклонился:
– Добро пожаловать, ваше высочество. Вы удостоили чести наше скромное обиталище своим августейшим присутствием.
Из всех пансионеров Фэрфакс питала наибольшую слабость именно к Куперу – за его бесхитростность и щенячью восторженность. И за наивный трепет, который бедняга испытывал перед королевской холодностью Тита.
Тому оставалось лишь придерживаться образа:
– Кто-то, возможно, решил бы, что мое августейшество может померкнуть из-за скромности вашего обиталища, но я не стану обращать внимание на такие мелочи.
Смех Фэрфакс был глубоким и насыщенным.
– Принц, твое смирение ослепляет, словно маяк в темнейшую ночь, – заметила она, поднимаясь по лестнице. – Мы можем лишь стремиться к такому сочетанию величия и скромности.
Сазерленд, стоявший за спиной Уинтервейла, так загоготал, что чуть не подавился яблоком.
Фэрфакс поравнялась с Титом. Удовольствие от близости с ней было почти болезненным. А ее легкое прикосновение к плечу – подобно удару током.
– Я рад, что у тебя получилось, Фэрфакс, – очень тихо произнес Тит.
Теперь он снова мог дышать. Теперь он снова стал целым.
* * *
Очнувшись в кромешной тьме, обнаженная, корчась от боли, Иоланта Сибурн нисколько не встревожилась: возвращение в человеческую форму после заклинания переоблачения всегда болезненно. Отсутствие памяти о часах, проведенных крошечной черепахой, тоже не особо беспокоило: без клятвы кровью, связывающей Иолу с принцем, ничто не обеспечивало непрерывность ее сознания во время смены облика.
Вот только тело окутывал холод, никак не связанный с ночной температурой – рядом не было Тита. Где же он? Так на него не похоже – не оставить теплого одеяла или записки с объяснениями.
Неужели его захватили атланты? И чтобы и Иоланту не постигла та же участь, Тит ее отослал? Чувствуя, как в ушах шумит кровь, она обошла комнату в поисках чего-нибудь, чем можно прикрыться.
И слегка успокоилась, обнаружив во вроде бы заброшенной хижине смену одежды, питательные батончики, монеты, да еще и студенческий пропуск, выданный небольшой консерваторией где-то на северо-востоке Державы. «Значит, меня не отправили в отчаянии куда попало». Что-то произошло, Титу пришлось выдворить Иоланту из замка, но из-за нехватки времени не в заранее подготовленное убежище, а во времянку.
Одевшись и съев половину батончика, Иола вышла из хижины, чтобы изучить свое новое местоположение. Замок находился верстах в пяти на север. Заклинание дальнозоркости помогло разглядеть флаг Державы – серебряного феникса на лазурном фоне, что плескался над самым высоким парапетом.
Иоланта нахмурилась. Если властитель Державы сейчас в своей резиденции, над замком должен реять его личный штандарт – феникс и виверна, оберегающие щит с семью коронами.
Где же Тит? Сердце сжалось от недоброго предчувствия. Пора было выбраться из гор и выяснить, что происходит.
Замок располагался у восточной гряды Лабиринтных гор. Теоретически, до равнины должно быть тридцать-сорок верст по прямой. Но когда горы двигаются сами по себе, без какого-либо ритма или схемы, «тридцать-сорок верст по прямой» могут обернуться неделей пешего хода.
Если, конечно, совсем не заплутаешь.[4]
У Иоланты на дорогу ушло четыре дня, из которых два с половиной она думала, что безнадежно потерялась. К счастью, жители ближайших к горам деревень и городов привыкли к появлению заблудившихся туристов – грязных, сбитых с толку и отчаянно жаждущих вымыться и поесть. Иоланта же первым делом попросила газету. Приближалась годовщина коронации Тита, и по традиции это событие в Деламере отмечали парадом. Если его отменили, значит, принц в беде.
Но нет, газета сообщала, что парад пройдет завтра, и правитель Державы посетит несколько церемоний и вручит награды студентам-отличникам.
Добрый фермер предложил подбросить Иоланту на своей древней колеснице, которую тянул еще более древний пегас, до ближайшего городка. Мол, там она сможет воспользоваться переместителем и попасть в крупный город на пересечении скоростных трасс.
В груди все сжималось от страха: на скоростных путях вполне могли караулить агенты Атлантиды. Но Иоланта нуждалась в быстром транспорте, к тому же ее защищали чары неповторимости, не дававшие создать и распространить ее портрет.
Тем же вечером Иола прибыла в Деламер. А на следующий день после обеда увидела принца (с регентом и леди Калистой по бокам), пересекающего Дворцовый проспект на парящем балконе. Тит не надел орден деда в форме золотого солнца – знак, который показал бы, что он под домашним арестом или в плену любого другого рода. Но его окружало такое количество охраны и свиты, что едва ли получалось нормально дышать.
Иоланта не могла приблизиться к принцу, покуда вокруг него так много людей. Оставалось только опубликовать тайное послание в «Деламерском наблюдателе», отправиться в Итон и надеяться, что Титу также позволят вернуться в немагическую школу.
Столь скорый отъезд, да еще и в одиночестве – не так Иола представляла себе это лето. Она все раздумывала, не стоит ли задержаться в Деламере еще ненадолго, попробовать организовать встречу с Титом или самой заняться поисками учителя Хейвуда. Но в конце концов решила, что это слишком рискованно: в настроении столицы ощущалось какое-то трудноуловимое напряжение. Даже в очереди в продуктовой лавке народ шептался об агентах Атлантиды, которые в последнее время стали особенно активны.
