На Горе неделя длится пять дней. Каждый месяц состоит из пяти недель. В конце каждого месяца начинается пятидневная Проходная Рука. За двенадцатой Проходной Рукой приходит пятидневный период Ждущей Руки, после чего наступает весеннее равноденствие, знаменующее приход Нового года. Стояла поздняя зима третьего года со времени провозглашения Независимости Порт-Кара и установления власти Совета Капитанов. Вообще же шел 10122 год К. А. (Контаста Ар, или от основания Ара). Два месяца назад я вернулся из Торвальдсленда, где мне пришлось немало поработать мечом.
— Кстати, — напомнил я, — тебе доставили пойманного зверя, настоящего курию.
— Похоже, это обыкновенное животное.
— А мне кажется, он значительно умнее нас. Самос взглянул на меня.
— Я считаю, что он просто не смог выговорить ни слова. Это не удается почти никому из курий. Для них горианский язык непроизносим.
— Ты вычислил направление его движения?
— Примерно.
— Мне это показалось странным, — произнес Самос. Зверь шел на юго-восток, и поймали его к юго-востоку
от Ара. Это могло означать лишь одно. Курия прошел* по восточному предгорью Болтай-Рэнджа и ушел на юг. Невероятно.
— Кто мог оказаться в этих местах? — спросил Самос.
— Караваны. Кочевники, выпасающие верров.
— Кто еще?
— Сумасшедшие.
— Или те, кому очень надо туда попасть.
— Но там же ничего нет, — развел я руками. — Только безумцы могут свернуть с караванных путей в этом месте.
— Погонщик кайила нашел камень, — сказал Самос. — На нем было написано «Страшись башни из стали».
— И девчонка с посланием, — напомнил я. — Надо выяснить, кто такой Абдул.
— Не знаю ни .одного Абдула, — растерянно произнес Самос.
— Кто и зачем мог послать такое сообщение?
— Не знаю.
Я рассеянно следил за танцовщицей. Она не сводила с меня глаз. Казалось, руки ее предлагают свежие и сочные плоды лармы. Кисти рук невольницы были крепко сжаты, словно с нее не сняли наручников. Она прижимала воображаемый плод лармы к своему телу, качала его и баюкала, после чего протягивала руки, словно умоляя меня принять сочный дар. Сидящие за столом мужчины стучали по дереву и поглядывали в мою сторону. Другие постукивали себя по левому плечу. Я улыбнулся. На Горе рабыни не всегда решаются открыто предложить себя хозяину, опасаясь, что окажутся не ко времени и их прогонят, а то и ударят. Как правило, девушки прибегают к определенным уловкам. Все прекрасно понимают истинное значение устоявшихся жестов и телодвижений. Расскажу о двух способах. Большинство рабынь носят длинные волосы, которые перехватывают простой лентой с большим бантом. Желая отдаться, обнаженная девушка на коленях подползает к хозяину и перебрасывает бант на правое плечо. В Порт-Каре также принято, чтобы девушка подползла к хозяину на коленях, опустила голову и подняла вверх руки с каким-либо плодом, например лармой, или желтой горианской грушей, сочной и мягкой. При этом невольницы могут и ненавидеть своего хозяина, но их чувственные, натренированные тела уже не могут обходиться без мужских ласк. Сгорая от ненависти и презрения к самим себе, беспомощные перед собственными вожделениями, рабыни протягивают своим владельцам плоды лармы и умоляют о снисхождении Только от хозяина зависит, получат они удовлетворение или нет. Они принадлежат ему.
Танцовщица опустилась передо мной на колени, смуглое тело дрожало от возбуждения и продолжало двигаться в такт ритмичной, сладостной мелодии.
Я рывком поднял девчонку, развернул лицом к себе и швырнул на стол. Потом наклонился и раздавил ее рабские губы своим ртом. Ее глаза сияли. Я отстранился. Она тянулась ко мне губами, но я не позволил к себе прикоснуться. Вместо этого я рывком сдернул ее со стола и сорвал с загорелого тела шелковую накидку. Потом я бросил девчонку на пол, и она застыла, пожирая меня глазами. Кроме браслетов, ошейника и колокольчиков, на ней ничего не осталось.
— Порадуй нас еще, — сказал я. — И не поднимайся с пола, рабыня.
Затихшая было музыка зазвучала снова. Танцовщица дико и грациозно выгнулась, вытянула ногу и принялась гладить ее руками, после чего покатилась по полу, словно на нее обрушился град ударов хлыстом.
— Ты хорошо с ней поработал, — улыбнулся Самос.
Я улыбнулся ему в ответ.
Девчонка ползла на животе к нам, умоляюще простирая руки.
Бывшая мисс Блейк-Эллен издала протестующий возглас.
Самос взглянул на американку. Подобного он не переносил.
— Развяжите ей ноги, — приказал он стражникам. Один из них тут же распутал ремни на лодыжках и протянул их через вшитое в ошейник кольцо. Ремни вынуждали девушку постоянно стоять на коленях. Теперь ее ноги были свободны, а развязанные концы ремней превратились в длинный поводок. Подобная упряжь позволяет связывать рабов сразу несколькими способами. Девушка с ужасом смотрела на Самоса, но рабовладелец уже отвернулся в другую сторону.
Танцовщица лежала на спине, музыка продолжала жить в ее дыхании, движениях головы и маленьких, очаровательных рук.
Тело рабыни покрылось капельками пота.
Я щелкнул пальцами, и она подогнула ноги в коленях. Теперь она лежала, запрокинув голову. Черные волосы разметались по мозаичному полу. Она плавно приподнимала тело и вытягивала руки, словно моля о разрешении подняться, но я говорил: «Нет!» Она падала на спину, и все повторялось снова. На пятый раз я позволил ей встать на колени. Танцовщица выпрямилась. Огромные, жгучие глаза смотрели на меня с укором. Она по-прежнему двигалась под музыку, не в силах выйти из-под ее власти.
Я жестом разрешил ей подняться на ноги.
— Порадуй гостей Самоса хорошим танцем, рабыня, — приказал я ей.
Разъяренная невольница начала медленно обходить гостей, демонстрируя каждому из них свое великолепное тело. Мужчины стучали по столу и возбужденно кричали. Некоторые вытягивали руки, желая потискать ее грудь или бедра, но она молниеносно уворачивалась.
Самос поднялся из-за стола и направился к выложенной на полу мозаичной карте. Я последовал за ним.
В одном месте он остановился и произнес:
— Где-то здесь.
Я взглянул на состоящий из сотен отполированных плиточек причудливый рисунок под ногами. В этом месте плитки были светло-коричневого и коричневого цвета. Некоторые из них ослепительно сверкали, отражая пламя факелов. Танцовщица продолжала извиваться перед низким столом. Глаза гостей вылезали из орбит. Невольница успевала потанцевать перед каждым, при этом умудряясь делать вид, что танцует в данный момент исключительно для него.
— Я не все тебе рассказал, — произнес Самос.
