Несмотря на его высокое положение, Марика никогда не испытывала к нему нежных чувств или хотя бы почитания. Но она была единственной женщиной под солнцем Лея, которую мог любить плененный Голубой Луной про-принц Седрик. Ее невероятная красота оказывалась сильнее проклятия. Но даже принужденная много лет назад сочетаться браком с наследником велльского престола, Марика так и не смогла полюбить насильно навязанного супруга. Седрик же любил ее до безумия. Он знал, что рискует, связывая себя узами брака с нелюбящей его женщиной. Однако не подозревал, насколько способна досадить ему умная и изобретательная жена.
Теперь эта самая жена полулежала в горячей воде, опираясь затылком о сложенное полотенце и прикрыв глаза. Ее густые темные кудри, каких никогда не бывало у женщин Веллии, мокли, прикрывая грудь. Одну из своих маленьких ног она по-мужски закинула на край бадьи. Другая вместе с нижней частью ее тела скрывалась под густым слоем мыльной пены. Пену эту, ровно как и распространяемый ею цветочный запах, презирали все без исключения обитатели Веллии. Среди романов же наоборот считалось неприличным не давать телу пропитываться этими дурными ароматами хотя бы раз в седмицу. Седрик терпел подобное безобразие среди купальных принадлежностей Марики исключительно из любви к своей жене и уважению к ее добрачным привычкам.
Но сейчас Седрику было плевать даже на пену. Не отрывая взгляда от тела дремлющей жены, он неслышно стащил с себя штаны и сапоги. Потом сбросил на пол тунику. И, более ничем не сдерживаемый, соскользнул в воду к Марике, благо, в обширной бадье оставалось еще достаточно места и для его большого тела.
Про-принц ожидал удивить и даже испугать юную романку, но Марика не повернула головы. Она только приоткрыла глаза, молча давая понять взглядом, что узнала его. Седрик, который не видел жену полгода, тоже не торопился что-то говорить. Он теперь был очень занят тем, что покрывал ее лицо и грудь поцелуями, крепко сжимая в объятиях. Потом, не прерываясь, торопливо притиснул еще плотнее, подхватывая под колени и не давая времени опомниться и запротестовать.
Марика, наконец, распахнула глаза. Крупно вздрогнув, она выгнулась в его руках. Но тут же зажмурилась вновь. Впившись пальцами в плечи Седрика, юная женщина привычно покорилась без единого слова. Она только кусала губы, едва удерживая сиплые вздохи, что рвались из ее груди с каждым жестким движением нетерпеливого супруга...
В последний миг романка с силой уперлась в грудь мужчины, пытаясь отстраниться. Но Седрик не позволил. По-прежнему крепко прижимая ее к себе, он отдал все, что у него было, впечатывая себя и свою любовь, которой хватало, чтобы взращивать плоды даже в ее ненависти. Марика злобно дернулась. Но иного выбора, чем подчиниться опять, у нее не оставалось. Она приняла все то, что он дал ей, до конца - и обмякла, отворачивая лицо. Ее красивые губы были искусаны до крови.
За многие годы в супружестве, Седрик привык к такому небрежению со стороны подруги. Но всякий раз ее нескрываемое нежелание ранило его. Еще и потому, что он не мог понять этому причины.
Однако после случившегося только что ругаться ему расхотелось. Про-принц высвободился, зная, что единение с ним Марике неприятно. Но не выпустил ее из своих объятий, по-прежнему крепко прижимая к груди.
- Я... так долго не видел тебя, - Седрик коснулся губами курчавых локонов романки, пригибая к себе ее голову. - Ты не представляешь, до чего скучал. Едва дождался нашей встречи. Хорошо, что ты вернулась. И... и знаешь что я придумал пока... дожидался здесь? Скоро праздник. День Летних Бризов. Проведем его вместе на побережье? Никого не возьмем, даже Генриха и Ираику. Только ты - и я.
Марика неопределенно дернула плечом. Все еще рассерженная на его несдержанность, которая могла дорого ей стоить, она смотрела в сторону. Не было похоже, чтобы супругу удалось разбудить ее интерес.
Некоторое время про-принц ждал ответа. Потом нахмурился. Горечь поднялась в его душе с новой силой. Но он сделал очередную попытку решить происходящее между ними миром.
- Я давно хотел поговорить с тобой, жена, - Седрик запнулся, подбирая слова. - Прошло столько времени, но все равно до сих пор... Я хочу сказать... Почему ты... почему у нас все... так?
Он повернул голову романки за подбородок, заставляя смотреть на себя. Потом приблизил лицо и поцеловал ее искусанные губы. Равнодушие юной женщины подлило масла в огонь его досады.
- Проклятие, Марика! Мы женаты уже почти восемь лет! Почему... до сих пор всякий раз, касаясь твоего тела, я чувствую себя насильником? Когда ты, наконец, примешь меня?
Взгляд романки, ровный и отстраненный, словно между ними не было долгой разлуки, а горячие речи были обращены не к ней, окончательно разъярил Седрика.
- По-моему, ты специально играешь в... жертву... насилия, чтобы... да чтобы попросту досадить мне! Быть может, я за всю жизнь познал всего одну женщину - тебя, но... это не делает меня глупцом! Я чувствую, что тебе хорошо со мной! Ты выгибаешься и стонешь... когда не в силах сдержать себя. Эти стоны - не от боли. Чтоб меня разразило громом, если это не наслаждение! Тебе хорошо со мной, жена. Так было не всегда, но теперь тебе хорошо! Будешь это отрицать? Ответь мне! Ну! Я тебе приказываю!
Марика закусила губу. Ее лицо выразило замешательство, досаду - и вдруг порозовело. Всякое доводилось Седрику наблюдать у его супруги, но не смущение. В изумлении он едва не забыл о том, что задал ей вопрос.
- Ну!
- Нет, - проговорила, наконец, романка. И это было первое слово, которое он от нее услышал после полугодовой разлуки.
- Что - нет? - опешил Седрик, не понимая, к чему относился ответ женщины.
Марика дернула щекой.
- Забыл, о чем спрашивал?
Дагеддид озадаченно потер затылок свободной рукой. Он и вправду в пылу запальчивости забыл, как поставил свой вопрос, и к чему именно относилось женино "нет".
- В... в общем, ладно, - спустя некоторое время пробормотал он, в то время как Марика продолжала смотреть на него. Ничего похожего на интерес или прочие чувства в ее взгляде не было. - Я просто хочу... я уже говорил тебе, жена. Порой мне кажется, будто ты нарочно меня гневишь.
Прекрасная романка едва заметно хмыкнула. Седрик, впрочем, услышал.
- Ты... я знаю, ты меня не любишь. Но, проклятие, ты не первая женщина, которая пошла замуж без любви! Когда мой брат Генрих посватал жену его, Ираику, она вовсе была невестой другого... и готовилась к свадьбе. Но они соединились перед лицом Лея и теперь живут, как надлежит мужу и жене. И Ираика никогда...
