Все это булькало и источало острый запах, какой обычно бывает на побережье ранней весной, когда на берег выбрасывает сгнившие водоросли и дохлых моллюсков.
Алия возвратилась с чайником и двумя чашками на подносе. Она поставила все это на стол, уселась напротив меня и повернула ко мне свое восхитительное лицо.
– Будете пить чай? – спросила она, как будто все еще сомневалась в моих желаниях.
Я молча кивнул. Она не двинулась с места и не сделала ни малейшего поползновения налить мне в чашку. Продолжала сидеть и рассматривать меня. Наконец она сказала:
– У Милованова случается иногда весьма забавно. Не находите?
– Вы ходите на эти сборища? – спросил я.
Она пожала плечами:
– Была пару раз. Милованов бывает довольно милым.
– Я был вовсе не у Милованова, а у Лазарева, – поправил я.
– Лазарев? – Она опять пожала плечами. – Возможно. Трудно вспомнить.
– Они все были в вас влюблены, – неожиданно для самого себя брякнул я.
Она засмеялась.
– Кто?
– Все.
– «Все» – это пустое место, – сказала Алия. – Кто, например?
– Например, Лазарев.
– Я такого не помню. Наверное, да. Влюблен. Это всегда очень странно.
– А меня вы тоже забудете? – спросил я.
– Вас? – Она удивленно уставилась на меня. – Вас?
– Гемпель, – сказал я. – Андрей Гемпель.
– О! – воскликнула Алия. – Гемпель! Нет, вас я не забуду. Я не могу забыть всех.
– «Все» – это пустое место, – попытался я поддеть ее.
Она неожиданно испугалась. Потянулась ко мне через стол, накрыла мою руку своей.
– Никогда так не говорите! – воскликнула Алия. – Никогда не смейте этим шутить! – Она слегка сжала мои пальцы, а потом откинулась назад и произнесла совершенно другим тоном: – Вам никто не говорил, что к вашим волосам отлично пошли бы дреды?
Я абсолютно не ожидал подобного поворота. При чем тут дреды? Мы, кажется, только что обсуждали проблему общей влюбленности в Алию. Если только это может считаться проблемой. В общем, передо мной сидела экзотическая красавица, я, как и положено всякому уважающему себя мужчине, в подобной ситуации нес разную чушь, – и вдруг она заговаривает о дредах!
Я замолчал, сбитый с толку, и тупо уставился на нее. А она смотрела на меня и улыбалась все лучезарнее. И тоже ничего не говорила.
– Пожалуй, я налью себе чаю, – брякнул наконец я. – А вам налить?
Она пожала плечами. Я расценил это как отказ и старательно взялся за чайник. Он оказался пустым.
– Здорово! – вырвалось у меня. Я поставил чайник на место.
Алия, уличенная в таком серьезном хозяйственном промахе, вовсе не выглядела обескураженной. (Обычно женщины ужасно расстраиваются, и нет большей трагедии, нежели неудавшийся пирог или не вовремя закончившийся кипяток в чайнике!) Она же склонила голову набок и весело рассматривала меня. Кажется, она не вполне понимала происходящее. Точнее, внешний пласт того, что разворачивалось сейчас в гостиной, оставался для нее непроясненным. Очевидно, это не имело значения. Чай, стол и стулья, лепнина на потолке, сквозняк, плохо закрытая входная дверь. Всего этого она попросту не замечала. Важным было нечто иное.
– Я умею заплетать дреды, – сказала она наконец. – Сейчас это модно. И многим идет. Такие, как ваш Лазарев, говорят, что это только для негров или, там, для ямайских вудуистов, но он крепко и однозначно ошибается. Белым людям дреды идут точно так же, как и черным. Это очень здорово, как вы выражаетесь. Красиво, понимаете?
Ее губы шевелились, слова слетали с них одно за другим, но я почему-то отчетливо видел: для Алии и это все просто бессмысленный ритуал. Говорение. Объяснения. Фразы. Звуки. Люди придают значение тому, что делают. Люди разговаривают, сидя за столом и непременно что-нибудь жуя или выпивая. (Вот как мы сейчас.) Без еды и питья невозможны разговоры, а без разговоров не делается дело. Одно связано с другим, так принято, и не надо спрашивать, почему так заведено.
Я вдруг осознал, что Алия чрезвычайно вежлива. Все ее поступки продиктованы исключительно одним: стремлением соблюдать человеческие традиции. И даже внешний облик Алии полностью соответствует нашим ожиданиям. Она все продумала. И очень старается.
Это растрогало меня, и я посмотрел на нее совершенно другими глазами.
– Расскажите мне о ваших рыбах, – попросил я.
Она повернулась к своим аквариумам и взглянула на них так, словно видела впервые.
– Я люблю рыб, – сказала она спокойно.
– Почему? – настаивал я, хоть и прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько глупо это звучит.
Почему человек любит то или иное? Просто любит. Любовь иррациональна. Даже дружба, по большому счету, лишена рациональности.
– Почему? – переспросила Алия. – Рыбы красивы. Рыбы естественны. Я испытываю потребность в том, чтобы видеть их. Обычно это состояние называется любовью. Притяжение. Постоянное, необходимое для жизни притяжение.
– В таком случае, и я люблю вас! – вырвалось у меня.
Ее лицо даже не дрогнуло. Ни улыбки, ни румянца, ни смущения.
– Притяжение, – повторила она.
– Я чувствую, что захочу увидеть вас снова, – продолжал я. – Что, уйдя отсюда, буду непрестанно думать о вас. Представлять вас в разных видах.
– Например? – спросила она.
– Например… – Я глянул на аквариумы. – Например, обнаженную и заросшую тиной. С зелеными прядями, свисающими с сосков. Например, в платье из чешуи. Например, голую и мокрую. Например, мертвую в гробу. Только не в убогом шелковом гробике вроде тех, что приняты у нас, а в настоящем саркофаге, в каменном или металлическом. Чтобы все кругом сверкало и было очень холодным.
Моя фантазия разрасталась, а она слушала с интересом и наконец сказала:
– Но нет ничего проще!
Я сбился и замолчал.
– Это все очень легко устроить, – прибавила Алия. – Почему же вы этого не видите?
– Чего я не вижу? – переспросил я.
– Все это возможно без труда, – пояснила она. – Вы должны заплести дреды. Я сделаю.
– Какая связь между моей прической и моими желаниями? – не выдержал я. – Объясните же!
– Мое желание, – ответила она.
– Вы хотите заплести мне дреды?
– Это необходимо.
– Я хочу вас, а вы хотите сделать мне другую прическу?
– Да.
– Абсурд!
Она явно не поняла этого слова.
Я совсем уж было собрался растолковать ей кое-что, как вдруг все изменилось. В коридоре зашлепали чьи-то шаги. Алия медленно повернулась в ту сторону. Я встал и вышел из комнаты. Мне хотелось посмотреть квартиру, а заодно и разобраться, кто еще, кроме Алии, в ней обитает.
Она даже не пошевелилась, чтобы мне помешать. Я прошел по коридору мимо четырех закрытых дверей. В ванной кто-то плескался, поэтому я не стал туда ломиться. Вместо этого я подошел к одной из дверей и распахнул ее. Это оказалась кладовка. На полках стояли банки с заспиртованными морскими гадами. Обычные экспонаты, какие можно видеть в любом зоологическом музее. Среди них стояли, и с точно таким же будничным видом, банки с закатанными грибами, огурцами и домашним лечо.
