— То есть… — не поняла она.
— В моем мире ты умерла, а я остался жив, — прошептал он.
Через пятнадцать минут Ольга Михайловна суматошно металась между плитой, столом и холодильником, не зная, чем таким невероятным угостить своего внезапно объявившегося сына. Впрочем, выбор был невелик: чайная колбаса да яйца. Она решила: пусть будет и то, и другое.
Пока колбаса жарилась, Эрик нетерпеливо приплясывал у плиты, хватал ломти со сковородки руками и отправлял их в рот целиком.
— Неужели в вашем мире еды не хватает? — покачала головой Ольга Михайловна и улыбнулась.
— Хватает, — отвечал Рик с набитым ртом. — Но переброс отнимает много энергии. Просто жуть.
— Расскажи мне о своем мире. Какой он? Лучше нашего? — попросила она.
— Не знаю. Там иначе… — Он запнулся. — Впрочем, я и вашего мира почти не видел… — он вновь запнулся и сбился с роли.
Мгновенно образовавшееся между ними доверие исчезло. Ольга Михайловна почувствовала неладное и посмотрела на гостя.
«Жулик? — пронеслось в голове. — Я никогда не была так счастлива, как последние полчаса», — подумала она и вздохнула.
— У нас каждый сам по себе, — спешно заговорил Рик, — каждый носит оружие и воюет сам за себя. Ты невозможно одинок и в столкновении с другими теряешь частицы самого себя, ты все время как будто таешь, уменьшаешься, постепенно превращаясь в «ничто». — Он опять нащупал нужную тональность, голос его зазвучал убедительно, ему просто нельзя было не верить.
Это его стихия — ирреальность, которая кажется подлинней реальности.
— Чем же мне тебя еще угостить? — засуетилась Ольга Михайловна, будто извиняясь за то, что минуту назад усомнилась в своем ненаглядном Эрике. А, знаю! Сгущенка! Или… — Она опять засомневалась. — Ты, может быть, ее теперь не любишь?
— Сгущенку не люблю? — расхохотался Рик. — Да что ты, мама! Кто же сгущенку не любит? Это же самая моя любимая еда! — Он вскрыл банку и принялся поглощать густую белую массу ложками.
Может быть, это как раз та самая банка… ну та… которую отняли?
— Эрик, мальчик мой… — Ольга Михайловна почувствовала, что голос ее срывается. — А там, в вашем мире, тоже был милиционер?
— Что?
— Я тоже повстречала милиционера, когда несла посылку?
Рик кивнул и зачерпнул очередную ложку сгущенки.
— И он отнял посылку?
— Нет.
— Нет? — усомнилась Ольга Михайловна.
— Ты его убила.
— Я так и знала. — Она всхлипнула и прикрыла ладонью глаза. Слезы потекли по корявым старческим пальцам, по изъеденным морщинами щекам.
— Я так и знала, — повторила она, — что должна была сделать это. Мне и сон сегодня опять снился. Но я не смогла… Не смогла! Прости, Эрик, миленький…
— Да что ты, мамочка, перестань, теперь все хорошо, и мы вместе. — Он привстал и чмокнул ее во влажную щеку.
— Да, вместе, — согласилась она. — Жаль только, что ты раньше не пришел. Я теперь старая, сколько мне осталось-то? Ну годик, два…
— Что за ерунда! Ты теперь просто обязана долго жить!
Он почувствовал, что веки начинает противно жечь. Что за черт?! Неужели он собрался плакать?..
— А я помню, — вдруг сказал он, — как ты меня кашей из хлеба кормила. А себе из кофейной гущи лепешки жарила на касторовом масле.
Ее лицо на мгновение переменилось, сделалось молодым, красивым.
— А помнишь, как я тебе руки целовала?
— Да, — выдохнул он. — Вот сюда, в середину ладошки.
Она взяла его ладонь и поцеловала.
«Если Серж явится сюда, я его убью», — решил Рик.
Арсений вошел в вагон. Было пустовато. В купе из попутчиков еще никого. А до отхода поезда — пятнадцать минут. Арсений бросил вещи на свою полку и сел.
Неудачная поездка. В издательстве с ним говорили, как с придурком. Мог бы и не ездить, по почте рукопись прислать — тот же эффект. Секретарша записала название рукописи, телефон и адрес в какую-то тетрадь и сказала, что ответ пришлют. К редактору даже не допустили.
Арсения охватила тоска. Не место ему здесь, лишний он на этом городе. Назад, в Питер надобно, и поскорее, подальше от столичной суеты. В Питер возвращаешься, будто выныриваешь из мутной московской глубины на поверхность с льдинами.
А фразочка ничего получилась, закрученная, с привкусом. Можно вставить ее в… Туда, в общем. В блокнотик быстренько «тренькнуть», а то выпадет из головы, как мертвый волос, и смешается с жизненной пылью. Интересно, про «жизненную пыль» тоже тренькнуть, или не стоит? Пожалуй, слишком высокопарно. Арсений вытащил из куртки блокнотик, и шариковая ручка заскользила по странице. В душе сладостно защемило: ничто на свете не доставляло Арсению такого наслаждения, как кабалистическое скольжение ручки по бумаге.
— Привет, — сказал загорелый мужчина с длинными белыми волосами до плеч, заходя в купе. — Рад, что именно вы со мной едите, Арсений. — Голос у попутчика был мягкий, вкрадчивый, таким на что угодно можно уговорить, мать родную зарезать или сирот обокрасть.
— Привет — отозвался Арсений и улыбнулся. Улыбка Чеширского кота получилась классической. — Я и не знал, что мы знакомы.
— Статейки у тебя дерьмовые, но перо у тебя золотое…
Арсений немного растерялся. Получалось, что этот человек его знал. Золотое перо… Да уж, материал в «Когте дьявола» печатался желтушный расчлененка, людоедство, изнасилования и прочие мелкие радости садистов. Все это, в основном позаимствованное из других изданий, обрабатывалось пером Арсения до полной неузнаваемости. С одной стороны, Арсений гордился, что тираж «Когтя» рос день ото дня, но с другой не мог избавиться от брезгливого чувства. И вдруг в этой халтуре заметил незнакомый человек искру Божью.
— Александр Фарн, — представился попутчик.
— Фавн? Ха-ха, забавное имечко!
— Фарн, — поправил его длинноволосый резко. — Советую запомнить. Ты еще обо мне услышишь.
— Не люблю, когда незнакомые люди называют меня на «ты».
— Мне все равно, что тебе нравится, а что нет. — Все это Фарн произносил мягким мелодичным голосом.
Арсений вдруг почувствовал беспричинный сковывающий страх.
— Я вашим дружком быть не соглашался… — попытался отстоять свое достоинство Арсений.
Против ожидания Фарн расхохотался.
— Соглашался? — передразнил он. — Разве твое согласие имеет для меня значение?
В следующую секунду Арсений очутился на полу. Как — он и сам не понял. А Фарн продолжал сидеть на своем месте у окна и смотреть куда-то в пустоту.
— Что за черт! — Арсений ухватился руками за нижние полки, но не торопился подниматься, опасаясь, что спутник выкинет новый фортель. — Кто вы такой наконец!
