А я не могла нарадоваться. Штудировала старые журналы с наклейками №2 и №3, в которых шли не очень мне понятные опыты по привязке заклинаний к растениям, из которых постом готовится вытяжка, по ним составляла отчеты для жабы Мартонии, а для себя изучала голубую тетрадь. Похоже, Гиаллен и впрямь очень близко подошел к созданию Эликсира Невидимости. Заклинание невидимости известно давно, но его может наложить и удерживать только маг, и требует оно прорву силы. Амулет невидимости тоже есть, но он очень неудобен в использовании: никогда не можешь быть уверен, что заклинание не слетит. А Эликсир... Его доза рассчитывается на вес и на время, и пользоваться им может любой человек, даже лишенный дара. Но до сих пор не удавалось привязать заклинание невидимости к жидкой субстанции. А вот Гиаллен, кажется, нащупал путь к созданию своего шедевра. Следить за ходом его мысли было удовольствием. Но тратить все время на это не получалось, приходилось еще и для жабы стараться, а она халтуры не терпела.
В общем, я была занята по самую макушку весь день. Днем я работала. Из предыдущего рассказа может показаться, что я не выходила из лаборатории Гиаллена, но это не так. Меня, как любого аспиранта, загружали все, кому не лень. Я и посуду мыла, и сырье для зелий сортировала и сушила, и чьи-то опыты караулила. Не реже трех раз в декаду меня посылали за чем-нибудь на склад или в город. Так что на месте я не сидела.
Так прошло три декады, в конце которых я получила свои тридцать золотых гитов в холщовом мешочке. Куча денег! То, ради чего я подписалась на этот комфортабельный гадюшник! Если вспомнить, что моя стипендия на первом курсе составляла пятьдесят серебряных гортов, то есть половину гита, и была ровно в десять раз больше стипендии студента из немагического учебного заведения... На седьмом курсе я получала три гита, это мне именную назначили, больше студент не получает. Если сравнить, то теперь я почти богатая дама! Если через пять лет защищусь, стану магистром и меня оставят в отделе, буду получать уже сто золотых, и это не считая стороннего приработка, а он тут есть почти у всех. Если лет через двадцать не стану архимагом, то накоплю достаточно денег, чтобы уехать в какую-нибудь столицу, купить дом, нанять слуг и открыть там практику. Еще очень пригодится то, что после получения магистерской степени я буду считаться гражданкой Валариэтана, и при любой сложной ситуации в любой стране я смогу обратиться к нему за защитой, и Совет Магов станет меня защищать. Хочу быть свободной, независимой, состоятельной женщиной! Ради этого и вкалываю с утра до вечера. Ну, не совсем до самого вечера, работаю я до ужина, перед сном только читаю.
А вот вечерами ко мне обязательно кто-то приходит. То какой-нибудь аспирант напросится на ужин, то архимаг захочет выпить чаю в моем обществе, то кто-то из магистров решит, что ему срочно нужно со мной что-то обсудить, узнать мнение нового лица, получить свежий взгляд на проблему. Если в случае с магистром Эдилиеном или аспирантом Юстином все так и было, то остальные таскались явно по другой причине. Ни слова о работе, зато на другие темы распространялись весьма охотно. Магистр Белон рекламировал себя и никак не мог понять, почему я не покупаюсь. Арсент кокетничал и пожирал мою выпечку. Да-да, мне пришлось между делом еще и печь пироги и пышки, иначе мой бюджет не вынес бы нашествие этих проглотов. А тесто — это вкусно и дешево. Для фигуры плохо, но я же не для себя, а для гостей.
Магистр Герион был настолько мил, что обязательно приносил что-нибудь с собой, то пива, то конфет, а то и окорок или сыр. Так же поступал и Форгард, только его приношения были скромнее. Конечно, доход у честного завхоза значительно ниже, чем у магистра-зельевара. Келедар и Семпроний приходили вместе. Блондин веселил меня всяческими байками, в то время как брюнет молча уничтожал продукты. Но, к счастью, они не засиживались, намекая, что шеф не поощряет их визиты ко мне. Сам же Ригодон являлся как по расписанию в первый выходной к обеду. Я думала, он будет склонять меня к более близкому общению, но, как оказалось, ему не давало покоя то задание, которое мне поручила Мартония. Похоже, она действовала не самостоятельно, а в интересах этого типа. Я прикидывалась ответственной и старательной дурочкой, рассказывала ему, как разбираю лабораторные журналы исчезнувшего Гиаллена, и ни словом не упомянула про голубую тетрадь. Но во время своего второго визита он сам о ней спросил! Значит, знал?
Я, честно глядя ему в глаза, сказала, что разобрала едва ли пять процентов лабораторных журналов, но ничего голубого до сих пор не видела. В доказательство повела Ригодона в лабораторию и продемонстрировала залежи под тягой. Действительно, серые, зеленые, черные и коричневые корешки. Пусть мессир Ригодон убедится: ничего голубого и даже синего. Может, архимаг Гиаллен прятал тот самый журнал? Но я уверена, если даже данные утеряны, то разбирая его записи подряд, мы сможем восстановить ход мыслей гениального мага. Правда, времени на это уйдет...
Мне показалось, или, когда я закрывала за Ригодоном дверь, за моей спиной снова раздался довольный смешок?
Этот самый смешок слышался мне регулярно с первого дня и только в апартаментах Гиаллена. Он возникал на границе слуха то в спальне, то в кабинете, то в столовой, но чаще всего в лаборатории.
Скажу прямо: теперь я была уверена, что мне это не кажется. Смешок возникал, когда я совершала что-то, что мне самой нравилось. Как будто некая невидимая сущность наблюдала за мной и поощряла мою деятельность. Я уже готова была поверить в то, что архимаг Гиаллен действительно умер, а его душа поселилась здесь, где он проводил большую часть жизни, где творил, и где осталось его незаконченное детище. Изгонял тех, кого считал недостойными, но почему-то принял меня.
Странно. Живого Гиаллена я бы никогда не заинтересовала, да и он бы меня не привлек при всей его гениальности. В этом я могла поклясться. Да, он был гением, великим ученым, но человеком не самым лучшим, если не сказать больше. Откуда знаю? А я его прекрасно помню, да такого и не забудешь... На его ежегодные лекции сбегался весь университет. В нем сочетался талант ученого с талантом популяризатора науки, а эти две ипостаси редко встречаются в одном организме. Читал Гиаллен потрясающе, увлекал всех рассказом настолько, что после его лекции люди не сразу могли вернуться в обычную жизнь. Внешность у него тоже была примечательная: ярко-синие глаза на смуглом и довольно неправильном, но очень мужском лице. Он не был красавцем, как, например, Арсент, но излучал мощное, просто бронебойное обаяние. Его бы на неприятельские армии послать, чтобы они стройными рядами переходили на нашу сторону. Все девицы в радиусе видимости пищали от восторга и влюблялись в заезжего профессора пачками. Странно, но на меня его выступления так не действовали. Вероятно все дело в свойствах моего разума: я не способна его выключить ни на минуту, и никто другой этого сделать не в силах. Поэтому я очень хорошо усваивала содержание его лекций, но оставалась при этом внутренне спокойной. Как говорится, в здравом уме и твердой памяти.
