Я и не догадывался, что собаки любят грибы, пристально наблюдая за тем, как Трезор из выделенной ему порции аккуратно уничтожал грибок за грибком. Сам же я осторожненько пальцами снимал грибок с прутика и неторопливо пережевывал его.
Отправив в пасть последний гриб, Трезор задумчиво посмотрел на меня, но, сообразив, что добавки не будет, неторопливо потрусил в лес, чтобы запить обед холодной и вкусной водицей чистого лесного ручья. Но скоро Трезор вернулся и, облизываясь длинным ярко-красным языком, удобно расположился у моих ног, но таким образом, чтобы сохранить возможность наблюдение за мной и не спускать глаз с пасущегося на лугу стада.
День уже клонился к вечеру, когда Николай открыл глаза. У него, по всей очевидности, сильно болела голова, а лекарств от головы с собой не было. Тогда он, не открывая глаз, вытащил из-под себя руку и стал шарить ею вокруг себя. Видимо, все же надеялся найти хоть одну таблетку от головной боли. Но очень скоро рука совершенно случайно наткнулась на недопитую бутылку водки, валявшуюся неподалеку. Проявив чудеса изворотливости и народной смекалки, он схватил бутылку. Выверенным движением он взболтал ее содержимое и резко опрокинул остававшуюся в бутылке жидкость в себя. Со стороны это походило на цирковой номер, артист находился в лежащем положении и с закрытыми глазами. Рука с бутылкой резко взлетела вверх и в верхней точке траектории опустилась горлышком вниз, все ее содержимое в форме струи жидкости через не очень широко раскрытый рот стремительно пролетело прямо в горло. Послышались три громких "булля", затем удовлетворенное бурчание и уже пустая тара полетела в кустарник, а Николай счастливый и улыбающийся, ведь после приема дозы лучшего в мире лекарства голова его совершенно перестала болеть, а он машинально притянул к себе прутик с грибами. С громадным удивлением он долго разглядывал грибы, затем глубокомысленно обнюхал их, и в конце концов, с презрительной гримасой на лице, широко размахнувшись, бросил его в сторону нашей грозной сторожевой овчарки. До глубины души потрясенный необъяснимой щедростью Николая, Трезор с трогательной нежностью и осторожностью, одними только кончиками зубов подхватил прутик с грибами и с великим достоинством удалился в кусты, чтобы в одиночестве, безопасности и на лоне природы во второй раз пообедать манной с небес.
Приближалось время вечерней дойки и стаду пора было возвращаться в село.
Я вновь прижал к губам свою гармошку и, наигрывая очень известный маршевой ритм, в котором говорится о девушке ждущей солдата домой, мы дружно замаршировали к селу. Впереди небольшой колонны шел я с губной гармошкой у рта. Вслед за мной вышагивал Николай, которого, не смотря на все его усилия держаться золотой середины, мотало из стороны в сторону, но который громко и яростно распевал что-то о трактористах на железных конях. Следом за ним ровными рядами, по четыре рогатой и не рогатой скотине в каждом ряду, выступали быки и коровы, овцы и козы, А самым последним в этом торжественном шествии вышагивал Трезор с высоко поднятым облезлым хвостом и тремя шерстинками.
Представители дворового сообщества села радостно встречали свою домашнюю скотину, на полной скорости вылетая на центральную улицу. Но при виде пса, торжественно вышагивавшегося позади стада и с высоко задранным к небу облезлым хвостом, резко притормаживали всеми четырьмя беговыми конечностями и глазами, полными безумия непонимания, провожали его.
Не знаю почему, но в этот вечер я так и не услышал ни одного радостного и приветственного собачьего бреха.
К родному дому мы подошли с одной нашей коровой Машкой. Продолжающий исполнение обязанностей охраны рогатой скотины пес по сельской кличке Трезор с самым независимым видом и, по-прежнему, с высоко поднятым облезлым хвостом протопал в распахнутые ворота нашего двора и, не долго раздумывая, прямиком направился к ступенькам крыльца жилого дома. Но мама, терпеливо ожидавшая нашего возвращения на крыльце, одним мановением пальца показала этой паршивой собачонке на Машкин хлев, который и должен был стать постоянным местом проживания этой собачонки.
И вы думаете, что эта собаченция обиделась на маму и отказалась от сожительства с Машкой?
Конечно, нет.
Трезор также горделиво и величаво развернулся и прошествовал в хлев, покосившись своим карим глазом в мою сторону, но не получив ожидаемой поддержки, задней лапой резко захлопнул за собой дверь своего жилища.
ххх
Взяв полотенце я пошел всполоснуть лицо и помыть руки к умывальнику, повешенному на стену дровяного сарая, в котором хранились колотые поленья для печки на зиму. Были приятно чуть прохладной водицей смыть налет пыли на лице и чуть-чуть увлажнить волосы на голове. Освеженный я направился к дому, проходя мимо хлева, сквозь небольшую щель я заметил Трезора, наблюдавшего за происходящим во дворе.
Внутри дома было, как всегда чисто, опрятно и уютно, стол был накрыт к ужину, целая тарелка пожаренных карпов красовалась в самом его центре, а за столом сидел Валентин Валентинович и задумчиво крутил очки в толстой оправе в своих руках. Он подслеповато кивнул мне в ответ на приветствие и продолжил свое занятие с очками. Валентин Валентинович давно уже мог поменять очки и вживить в глаза новые хрусталики, чтобы откорректировать зрение, но у него всегда не хватало времени на эту операцию, да, и по его словам, он сильно привык к очкам и не хотел их менять ни на что на свете.
В своей комнате я быстро переоделся в домашние джинсы, доживающие свои дни, но еще годные для носки и работы по дому, и легкую тенниску. Сел за стол, поближе к матери.
Насколько я понимал, предстоял очередной долгий и тяжелый разговор.
Чуть скрипнула входная дверь и в комнату весьма осторожно просунулась острая и лохматая морда Трезора, который, с великой опаской поглядывая на маму, стал на животе ползти под обеденный стол, боясь лишним вздохом или шорохом выдать свое присутствия.
Валентин Валентинович снова посмотрел на меня и первым начал деликатный разговор.
— Извини, что объявился нежданным гостем, — медленно выговаривая слова, обратился он ко мне, продумывая каждое слово, — но твоя мама настояла, чтобы этот разговор обязательно состоялся сегодня, когда ты сдал свой последний выпускной экзамен. Пока ты работал в поле, к твоей маме приходил директор школы и рассказал о предлагаемой тебе работе в научно-исследовательском центре, от которой ты так резко отказался. По словам директора, в случае твоего согласия, в твоей жизни появился бы шанс, — тебя ожидало бы блестящее научное будущее, — ты мог бы получить хорошую и уважаемую работу, большую зарплату и возможность продолжать свою учебу экстерном на физическом факультете МГУ. Ты, знаешь, что я не особенно люблю директора нашей школы, да и дело не в этом, его предложение позволило бы тебе с достоинством покинуть наше село, эту глубокую провинцию. А главное, твердо встать на ноги и впоследствии помочь в лечение своей матери, которая могла бы пару месяцев пожить у нас, со мной и моей женой, вместе мы стали бы ждать твоего взросления и становления на ноги.
