После нескольких поворотов и небольшого подъема по лестнице, он вышел в огромное просторное помещение круглой формы. Похоже, здесь уже все собрались. Харм осмотрелся.
Первое, что он заметил — это мраморные вазоны, напоминающие пиалы, немного сужающиеся к верху. Все единой формы и высотой с взрослого человека. В каждом диковинные растения. Их было так много, что сразу могло показаться будто вы находитесь в каком-то сказочном лесу, а стволы деревьев и кустарники кольцом выстроились вокруг необъятной поляны. Вазоны стояли вдоль стен с арочными проходами в многочисленные помещения и коридоры Купола Природы. Пораженный Харм, поднял глаза и увидел люстры из переплетенных лиан и пальмовых листьев. Они свисали в хаосе зарослей, походящие на вырванные фрагменты Амазонских джунглей. Невероятно реалистичные фигуры летучих мышей прятались в куще, выставив кованые фонари, которые они держали в костистых лапках. На каждой люстре их было не менее двадцати. Светильники красовались на изменяющемся фоне монолитного сплюснутого купола. Сейчас он был голубым с небольшими белоснежными облаками.
Рисунок неба в холле зависел от интенсивности и угла света, проникающего в помещение. Состав, которым расписали потолок, некоторые считали волшебным, однако одаренные химики школы знали настоящее чудо перемен. Секретные ингредиенты краски, дающей эффект движения, знали только специалисты из отделения химических явлений, что работали в лабораториях Блока Интеллектуалов. Остальным оставалось лишь восхищаться их работой — в свои тайны они не посвящали посторонних.
Когда свет из высоко посаженных, почти в потолок, окошек перемещался вместе с движением солнца, тон искусственного неба изменялся от темно синего смуглыми вечерами до нежно голубого в солнечные летние деньки. Облака же словно плавали, раздувались, а потом вовсе растворялись. Утром — перистые формы, вечером — густые и насыщенно бардовые, а когда солнце стояло в зените, безукоризненная голубизна неба простиралась повсюду. В действительности могло показаться, что люстры висят в воздухе, так правдоподобно играл расписанный купол главного холла.
— Как красиво!
— Вот этот чудак, — проговорил, улыбаясь, все тот же нагловатый мальчишка.
Он привел целую компанию мальчишек-однолеток. Один из них подошел к ошеломленному Харму:
— Не надо, Кирк… Привет! Меня зовут Нильс. Я тебя раньше не видел? Ты откуда приехал? — он протянул для приветствия правую руку.
— Я — Харм. Я случайно здесь. — Харм не понял, что хочет от него Нильс, протягивая руку, и поэтому протянул свою, но левую.
Нильс улыбнулся неловкому жесту, положил ладонь в карман и продолжил:
— Очень приятно. Странное имя у тебя. Никогда не слышал. Это Фред, Карлос и, как ты уже наверное понял — Кирк. Не обижайся на Кирка… Просто на самом деле… Ты слегка странный… и твоя одежда…
Харм не думал обижаться. При его жизни в родном доме об обиде помышлять не имело смысла. Такого понятия там не существовало в принципе. Да и мысли о задетом самолюбии не могли зародиться, когда вокруг такое великолепие!
Харм все еще с восхищением взирал на главный холл Купола Природы. Он, не отрывая взгляда от ветвей неведомых растений в вазонах, не поворачивая головы, выставил ухо, чтобы послушать, о чем говорит ему Нильс.
Кирк же сморщился от слов своего товарища. Он выступил как лидер, а это сущая дерзость в присутствии самого Кирка. Случалось, что Кирк отправлял Нильса «на разведку»: передать сообщение, узнать кое-какие новости. Но завести беседу самостоятельно, без его одобрения, да еще с каким-то оборвышем! Несомненно, это заслуживало презрения, как к Харму, так и к самому Нильсу. Но он потом разберется с ним, сейчас можно подтрунить над пустоголовым мальчишкой, ошарашенно пялившим глаза. К тому же он совершенно точно был глуп: чего стоил раскрытый от удивления рот.
— А ты знаешь, что это за деревья? Я таких никогда не видел, — Харм указал на ряды вазонов по правую руку от себя.
— О, это известно, — вступил в разговор Кирк, перед этим придавив Нильса суровым взглядом. Тот сразу схлопнул губы и поджал их. Кирк сделал шаг к Харму, а потом деловито сморщил нос и повернулся к ближайшему кусту. Провел ладонями по волосам, изображая неспешность, и, состроив скучную физиономию, начал объяснения. Он знал тысячи растений. Их отряды, классы, периоды цветения, особенности плодоношения, и, поэтому в любой подходящей ситуации непременно хотел выставить свою начитанность. Пусть даже перед оборванцем! Знания рвались наружу, словно в голове шестилетнего мальчугана им было тесно. Однако гримасу спокойствия Кирк выстроил умело. — Это джаботикаба — виноградное дерево. Правда есть ее плоды, я бы не советовал. Дальше лапачо, за ней черная сапота. Когда она цветет, некоторые начинают чихать, — Кирк улыбнулся и посмотрел на Нильса. Тот смутился и потер пальцем нос.
— Такие необычные названия, сразу трудно запомнить.
— Я могу назвать каждое из растущих здесь деревьев, — он гладил себя по волосам и изображал равнодушие. — Хотя… у того проще название. Смотри, позади, за всеми этими малышами, — брезгливо проговорил шестилетний Кирк. Так он говорил о ровесниках. Все они были не так умны, как он, поэтому он считал себя старше других, — видишь высокое, прямо до потолка, огромное дерево?
— Ага, такое большущее.
Действительно, на противоположной стороне холла, раскинуло широкие ветки массивное дерево. Оно вздымалось к потолку и даже на почтенном расстоянии линии, изгибы и пузырчатые наросты на стволе просматривались довольно четко. Сам ствол был необычайный. Казалось, что в центре ствола находится какая-то прочная основа, а не менее двух десятков деревьев, обвились вокруг нее, устремляясь ввысь. В борьбе за лучшие места, они прижимались друг к другу, иных оттеснили и те образовали неровные наросты, некоторые вросли в своих собратьев. Но то было лишь иллюзией — массив составлял единое целое. Столь величественное, ведь наверняка понадобятся не менее семи взрослых мужчин, чтобы обхватить его ствол. И вовсе не вазон служил дереву опорой — оно уходило вниз, под пол. Оно выглядело высушенным, словно жажда убивало его, и оттого крона казалась колючей. Волны кривых ветвей торчали кверху. На каждой умещался пучок диаметром в полметра с длинными плоскими листьями и нитями с зелеными и оранжевыми бусинами плодов. Только это и намекало на то, что сморщенное дерево все-таки живо.
— Это древо драконьей крови. Крона куполообразная, листья остро форменные… Кстати, странно, что его здесь держат. Видимо им совсем не страшно, что оно может разрушить потолок, — покачав головой, заявил Кирк.
