Шенга знала, что именно он увидел-почувствовал. Мертвое колдовство окутывает ее, словно кокон, рассказывая: вот послушница Ни, завершившая обучение и прошедшая все обряды!
А Дэн ледяным голосом продолжил разоблачения:
— Сними платок!
Волосы, остриженные под шлем, челка.
Без платка непонятным образом стало легче. Она тряхнула головой и выпрямилась. Не побоялась встретиться взглядом с колдуном.
— Вот так, — удовлетворенно сказал тот. — У твоей подружки, Заль, только один недостаток: она мертвая!
Девушка промолчала. Убедить колдуна оставить в покое нежить… да-да, это возможно. В сказках.
Заль дрогнувшим голосом возразил:
— Она мне помогла…
— Осталось выяснить, зачем. Итак, лич, что ты делаешь на болотах?
Молчание.
— Ты же понимаешь. Уйти не получится. Ну?
— Прячусь.
— Ты — Шип?
— Да.
— От кого прячешься?
— От всех…
За спиной у колдуна произошло легкое шевеление, потом из-за куска древней стены появился арбалет, и чьи-то настороженные глаза над ним.
Если арбалет уже взведен…
Удавка! Шенга метнула заклятье, только надеясь, что оно не заденет Заля…
Не задело, но одновременно с ней ударил и Дэн. Кажется, он ждал подвоха и только искал повод уничтожить нежить.
Это было больно. Яркая вспышка ударила по глазам, правая рука мгновенно онемела, ноги она просто перестала чувствовать. Упала. Сжалась в комок, пытаясь зажать то ли настоящую, то ли колдовскую рану в груди. Но все же услышала, как Заль истошно орет:
— Дэн, сзади!!!
А потом стало темно и глухо…
Первой вернулась боль. Она сосредоточилась, не в груди, а ниже, слева, под ребрами. Ошибся колдун. Совсем чуть-чуть ошибся. Что бы было, если бы рана оказалась смертельной, она не хотела даже думать. Лич, не связанный узами приказа, вообще ничем не связанный, свободно разгуливающий по касурату… это будет головная боль не только для колдунов. Для армии, для всех. Потому что высшая нежить способна создавать нежить младшую почти из всего, что подвернется.
И Дэн, каким бы мастером ни был, не справился бы с личем уровня Шип.
Она, не открывая глаз, попробовала сесть. Правая рука не слушалась, была как ватная.
Кто-то неожиданно поддержал ее. Под спиной оказалось что-то твердое и холодное. Камни?
Глаза открыла, но вокруг царила все та же тьма. Страх заставил замереть — ослепла?
Зашарила рукой и убедилась, что сидит, прислонившись спиной к старой кладке. Значит, она все еще в лагере разбойников…
Со страхом коснулась лица, убедилась, что глаза закрывает плотная повязка.
— Потерпи, — голос показался знакомым. — К вечеру снимем…
— Что?..
— Заль, принеси воды. Все нормально, девушка. Как вас зовут на самом деле?
— Шенга.
— Можете рассказать, как так вышло, что магистры не завершили обряд?
Она криво улыбнулась:
— Все просто. Я сбежала.
— За все пять веков существования обители, такого не было ни разу.
— Да.
Она собралась с мыслями. Рассказать хотелось. Хоть кому-нибудь, хоть врагу. Ноша оказалась не по плечу. Она никак не думала, что побег обернется постоянной гонкой от одной опасности к другой. И цель у бега одна — не помереть. А то весь касурат превратится в одно большое предместье обители Ни…
— Дело в том, что я… я трусиха. Я испугалась… Была уверена, я-то справлюсь, как сотни других — до меня. Но… у меня там была подруга, Тайра. Она закончила подготовку на день раньше. Знаете, мы в последний год обучения участвуем во всех обрядах, и я видела не раз, как это происходит. И тогда все шло, как обычно… ей дали напиток.
Шенга услышала, как кто-то поспешно отошел в сторону. Должно быть, Заль.
— Дали напиток, уложили под щит… Магистр принес инструменты, сделали надрезы. Во время обряда человек не чувствует боль, но чтобы правильно направить душу, а в подготовленное тело не вселилась темная сущность, нужно много времени. Тайра смотрела на меня и шевелила губами. Она хотела что-то сказать… Обычно после обряда мы никогда их не видели. Вблизи.
Девушка замолчала. Кто-то поднес к ее губам металлический край кружки. В кружке была вода. Холодная, пахнущая горькой травой.
— Я всегда их видела издалека. С ними работают уже не магистры, а некроманты… А Тайра пришла ко мне той ночью. Понимаете, мы были знакомы с самого первого дня. Тайра говорит, что не все приезжают в обитель по своей воле. Но я-то приехала сама. Я хотела быть одной из тех, кто хранит мир от гибели, дает возможность свободным землям жить так, как им хочется, не оглядываясь на Ночные дыры и их порождения… Тайра ко мне пришла. Она изменилась. Нет, нам сразу говорят, что нас ждет после обучения и мы на это согласны. И те, кто не готов принять весь груз служения, они могут оставаться в послушниках столько, сколько захотят. Но я-то уже согласилась на обряд. И ждала его. А Тайра мне сказала, что когда-то ее в обитель продали. Она была сирота, маленькая девочка со способностями к колдовству, и ее продали вербовщикам. Она росла при обители, но всегда помнила, что по эту сторону у нее была семья. Они жили бедно, а потом их дом сгорел вместе со всей улицей, и она осталась одна. Она сказала, что ей стало все равно. Но она помнит, что под щитом думала обо мне. Что не хочет, чтобы я, как она. Я спросила, как ей теперь, что она чувствует. Она ответила, что ничего. И… я испугалась. Я схватила камушек, сменную рубашку, деньги. У меня было немного денег… и побежала. Я только потом поняла, что натворила.
— Что? — издалека спросил Заль.
— Душа подготовлена к уходу. Тело — к воплощению новой сущности. Если я здесь умру, Шип вырвется на волю…
Кружка выскользнула из руки, ударила по камню.
Кто-то легонько пожал здоровое плечо. Шенга неожиданно разрыдалась, уткнувшись лицом в колени. Впервые после побега из обители.
— Шкатулка с сюрпризом, — вздохнул Дэн. — А в ней другая шкатулка. И тоже с сюрпризом. Хотите еще воды?
Она помолчала минуту, приходя в себя, потом спросила:
— Что у меня с глазами?
— Надеюсь, что все будет в порядке. Зрачки на свет не отзывались, я решил поберечь.
— Снимите повязку. Пожалуйста.
Солнце, маленькое и рыжее, висело над краем болот. Заль кипятил воду над разбойничьим костром. Дэна видно не было. Трое пленных разбойников, связанные, сидели под пологом.
Шенга поднялась, молча подошла к огню. Что дальше делать, она не знала. Долг звал вернуться в обитель: подготовленных адептов всегда слишком мало. Но представить себе — себя, но не живую, снова захотеть умереть ради жизни мира — отчего-то не получалось.
