— Я не хотел тебя напугать, честное слово!
— А ну-ка, вон отсюда пошел.
Я вжалась в скамью, на которой сидела. Мне очень захотелось научиться становиться невидимой, как брат Меф. Волк, злой, как стая загрызней, беззвучно возник за моей спиной и почти сомкнул вокруг меня медленно и аккуратно проступившие вьяве крылья. Ой, что сейчас будет… Я всей шкурой чувствовала, как они готовы сцепиться друг с другом, как их взгляды скрещиваются и лязгают не хуже тех мечей.
— Ты что, Темный, совсем страх потерял? — поинтересовался брат еще спокойным тоном.
— Сам-то больно Светлый? — прошипел в ответ ифенху. — Отойди от ребенка, от тебя Смертью несет, как от некроманта.
«Не надо!», хотела пискнуть я. Да кто бы меня слушал.
— Ты мой Свет не трожь, — глухо бросил Рей. — Какой ни есть, а весь мой.
— Я-то не трону, если ты от ребенка отойдешь, — хрипловатый голос Волка наполнился явной угрозой. — Думай, прежде, чем делать, и желательно, головой а не тем местом, на котором сидишь! А если бы я не успел ее от тебя оттащить?
Это становилось невыносимо. Я вцепилась пальцами в гладкое дерево скамьи так, что когти едва в нем не застряли, закусила клыками губу и отвернулась.
— Я бы ее не тронул!
— Ты — может быть. А Дух?
По столу грохнула сковорода.
— А ну-ка замолчали оба!
Мужчины отшатнулись друг от друга, как будто их огрели плетью. Мама встала между ними, уперев руки в боки и закрыв меня от обоих. Лицо у нее было жесткое, серые глаза метали молнии не хуже грозовых туч.
— Еще хоть слово скажете — и я вас обоих приложу по наглым мордам этой сковородкой! — пообещала она. — Не посмотрю ни на титулы, ни на возраст. Вон с моей кухни, оба! Живо!
Задиры поспешно ретировались, а я уткнулась в мамину юбку, обхватив ее колени руками, и замурлыкала.
— Тебе пора спать, дочка, — мать ухватила меня за руку и повела с освещенной кухни в темень спящего дома.
Ночь раскинула свой расшитый бисером шатер над Кхаалетом, равнодушный голубой Акрей и персиковая Силетла висели в небе двумя светильниками. Их свет казался незначительным и тусклым в сравнении с ровным белым огнем, которым пылали в ночи Колонны, упираясь в небеса. Резвились мелкие Стихийные духи, перезвоном серебряных колокольцев рассыпая в воздухе смех. Гонял теплые летние ветра змей Юдар, собирал облака в тучи. Уставшая от дневного зноя земля нежилась под струями то там, то здесь проливающегося дождя. Спали ее мятежные дети, люди, кхаэли, дрейги, вемпари, бросив суетные дела и на короткое время став абсолютно равными перед Матерью-Хэйвой. Утром дневные беды снова навалятся, разогнав призрачные стайки снов. Снова польется кровь на полях сражений…
Счастливым это время было только для меня, огражденной родительским вниманием и заботой в маленьком уютном мирке, за границы которого стараниями родных не проникали беды.
А на самом деле шла война.
За несколько десятков лет до моего рождения народ кхаэлей постигла беда. «Паучий» Клан моего брата Мефитериона накрыло кровавое безумие — они сочли, что вправе превращать людей в пищу. Уверенные в своей безнаказанности, благородные кхаэли, живые боги, налетали на людское селение и вырезали его до последнего человека. Пили у еще живых людей кровь, глумились и пировали над мертвыми телами. А потом сжигали все дотла.
Общими усилиями безумие, подорвавшее Клан, удалось остановить и не дать ему перекинуться дальше. Но, к сожалению, люди стали нас бояться. Монахи культа Богини-матери — так они называли некое существо, вовсе не имевшее отношения к Матери-Хэйве, — подняли восстание и вместе со своими рыськарями, специально обученными воинами-ищейками, начали охоту на кхаэлей по всему материку. Нас ловили и убивали самыми изощренными способами, на которые только было способно человеческое воображение. Разразилась война. Обозленный отец собрал все Кланы под свой стяг, заручившись поддержкой вемпари и дрейгов. Оставляя в тылу лояльных людей, объединенные войска трех народов начали зачистку Клановых земель и наступление на земли монахов и верных им человеческих князьков и корольков.
Мы удачно разбивали крепость за крепостью, город за городом. Перед напором великанов-гайсем, личной гвардии отца, и Клана Дрейпада под предводительством Рейдана монахи сдавали свои позиции. Рей налетал как смерч с неба, обрушивая всю мощь своих воинов на вражьи головы. Именно тогда он впервые начал прибегать в бою к помощи Маара. Его прозвали «черным демоном» и, чтобы вернее нанести поражение отцу, начали за ним охоту. В конце концов, рыськарям удалось взять Рея в бою измором, положив при этом сотни три своих. Брат попал в плен. Люди то грозились казнить его, то требовали за его жизнь и свободу немедленного повиновения и признания поражения.
Свои хотели другого. Дрейгские и вемпарийские старейшины день за днем в один голос уговаривали отца оставить судьбу Рея на волю людей и продолжить наступление. С каждым подобным предложением Владыка все больше свирепел, пока в один прекрасный день ударом когтистой лапы не отшвырнул прочь с дороги Яноса-эрхе. Бросив все, обезумевший от горя правитель взял с собой лишь меч-фламберг по имени Ловец Душ и в одиночку ринулся на штурм ненавистной твердыни, в подвалах которой постепенно сходил с ума от темноты, одиночества и общества Маара Рей…
Часовые никак не ждали нападения. Они были уверены в том, что, опасаясь за жизнь своего сына, Владыка не двинет войска на приступ. Бродя по стенам, сложенным из крупных плотно пригнанных округлых валунов, вояки лениво зевали, поглядывали на плывущие в ночной выси луны. Выжженная солнцем пустынная земля еще отдавала дневной жар, но скоро приятная ночная прохлада сменится морозом. Внизу, в лощине мигал редкими огоньками кхаэльский лагерь. Над ним кружили, не приближаясь к крепости, сторожа-дрейги. Люди пофыркивали — грозны оборотни, а из-за одной чернокрылой твари хвосты поджали.
А потом к людям пришла смерть.
Яростная желтоглазая тень, взлетев над стеной, забила оперенными крыльями. Перья срывались с них с металлическим лязгом и впивались в шеи и лица стражников. Не успевая даже вскрикнуть, воины с бульканьем и хрипом валились с ног. Тень помедлила еще чуть и опустилась на стену. Крылья разлетелись зыбким маревом.
Кетар принюхался, брезгливо морщась. Запах немытых человеческих тел забивал все остальные. Найти Рея можно было только по слабому трепетанию его Уз в сознании. Он был жив, зол, откровенно беспомощен и почти совершенно безумен.
А тем временем на шум и возню уже начал сбегаться гарнизон крепости.
