Шеверт не стал спорить. Хитрец, конечно, не был приятным во всех отношениях кэльчу, но сейчас он говорил правду. Так что...
– Вот он! – вдруг не своим голосом взвизгнул Топотун, – Во-от!..
Из тьмы как будто надвинулась расплывчатая серая туша, длинные, как зубцы у крестьянских вил когти вспороли воздух. Но Топотун успел пригнуться, рубанул тень – и та, хлюпнув, снова убралась в ночь.
– Задел, задел, – Миль сплюнул под ноги, – еще немного, и он готов.
– А если развернется и в лес уйдет? – подала голос Андоли.
– Да он же безмозглый, этот упырь, – заверил словоохотливый Хитрец, – он теперь не успокоится, пока кого-нибудь из нас не схрумает.
И Шеверту померещилось, что Андоли в сердцах обозвала Миля дураком.
Воцарилось затишье. Трое кэльчу и бескрылая элеана все также стояли кругом, спиной к огню – и оружием к проклятому кровососу. Шелестели редкие капли дождика, над топями висела пелена, сотканная из редкого тумана и запаха гниения...
Шеверт снова покосился на книжку, и ему стало обидно – размокнет, испортится такая находка, напоминание о былом. Обидно до слез... А может, это яд начал действовать?
«Яд упырей туманит разум, и заставляет жертву потерять бдительность», – процитировал кто-то очень здравомыслящий в голове Шеверта.
– Куда?!! – рявкнул Миль, – Назад!!!
– О, Боги, – колокольчиком звякнул голосок элеаны.
Но Шеверт уже склонялся над коричневым переплетом, пальцы погрузились в грязь, выковыривая книгу из холодной жижи.
«Иди-иди ко мне, моя хорошая», – он даже успел улыбнуться.
И в этот миг из мутной темноты топей выскочил упырь, уверенный в том, что жертва больше не будет сопротивляться.
Все произошло очень быстро: Шеверт вдруг увидел нависшую над собой серую тушу, всю покрытую бородавками и слизью, увидел руки-лапы, увенчанные длинными лезвиями когтей. Самым странным оказалось то, что у болотной твари было лицо – не морда, а именно лицо, бело-синее, в черных пятнах, и раньше это лицо могло принадлежать какому-нибудь ийлуру...
«Превеликий Покровитель», – Шеверт смотрел в это страшное лицо и не мог шевельнуться, только прижимал к груди злополучную книжку.
«А сейчас на опытном образце мы опробуем яд, означенный как серкулиум», – вклинился в сознание голос черного жреца серкт, – «очевидно, введенное количество средства не является смертельным, хотя приводит к судорогам».
– Шеверт! – вопль элеаны донесся издалека, как будто Шеверт сидел на дне глубокой ямы, а Андоли парила в небе на несуществующих крыльях.
– Шеверт!!!
Он с трудом отвел взгляд от упыря и отшатнулся, по-прежнему прижимая к груди спасенную книгу.
А в следующее мгновение взвился столб пламени, принявший тварь в свои смертоносные объятия.
– ...Командир наш бесценный, ты в своем уме?
Миль говорил вкрадчиво-спокойно, с холодком в голосе.
Шеверт молча посмотрел вслед удравшему упырю: в ночи полыхало багровое зарево, и это означало, что зелье Хитреца не пропало даром.
– Топотун, давай, держи его, – в голосе Миля вдруг прибавилось усталости, – рану прижечь бы...
– Подождите, – Шеверт удивленно уставился на Андоли, которая появилась перед ним внезапно как тот упырь, – Шеверт, тебе плохо, да?
«Тебе-то что за дело?» – мысленно огрызнулся кэльчу, но вслух ничего не сказал.
Вообще ничего...
Потому что после случившегося оставалось только молчать.
И, конечно же, по возвращении немедленно сложить с себя все полномочия командира отряда. Вот так...
– Шеверт, иди, сядь, – Андоли заботливо взяла под локоть, усадила на одетое в моховую шубу бревно, – ну, пожалуйста, не молчи... Можно... я возьму это?
Худые пальчики коснулись книги, но Шеверт, вместо того, чтобы смириться и отдать ее, только сильнее прижал к себе.
– Да он же не в себе! – Миль в сердцах выругался, – тьфу, это все яд... еще до Кар-Холома его не дотащим...
– Воды мне дайте, – попросил Шеверт.
Теперь... ему уже в самом деле было нехорошо.
Сердце то сжималось и замирало, то начинало гнать кровь с неожиданной силой, а перед глазами прыгали алые мячики.
– Ну наконец-то мы заговорили! – зло прошипел Хитрец, – Андоли, напои его. Да отбери ты у него эту безделицу!
– Не отдает, – пожала плечами элеана, – пусть держит, раз ему так хочется.
– Да он чуть к Покровителям из-за этой дрянной книжонки не отправился!
Они молчали, пока Шеверт торопливо глотал воду.
И, пока над маленьким лагерем сгустилась тишина, он пытался понять... В конце концов, осмыслить случившееся.
А произошло вот что: командир отряда умудрился пренебречь опасностью из-за какой-то старой книжки, и это сильно походило на помешательство. – «Или на действие упыриного яда?»
Все-таки упырь был старый, наверняка много отравы нагулял в топях. Вот вам и результат: из-за ерундовой царапины чуть не стал обедом болотной твари...
Шеверт оттолкнул воду и оглядел свою не очень дружную, но все же команду. Топотун угрюмо сидел на бревне и подбрасывал в костер ветки. Миль стоял, уперев руки в бока, и молча хмурился. Андоли – та просто вертелась рядом, преданно заглядывая в глаза.
– Сказочник, – устало поинтересовался Хитрец, – ты хоть осознаешь, что едва не стал упыриным обедом?
Шеверт кивнул и вымученно улыбнулся.
– Спасибо... Что успели, ребята.
– Да уж, всегда пожалуйста, – голос Миля чуть потеплел, – снимай куртку, посмотрим, как тебя разукрасил болотный гад.
Андоли вдруг хлопнула себя по лбу.
– Ой, какая же я дура!
– Ты думаешь поразить нас этой новостью?
– Не язви, Миль, – тонкие руки элеаны порхали над мешком, – я совершенно забыла, что брала с собой противоядие... Вот, Шеверт, глотни.
– Но прижигание это не отменяет, – Хитрец, похоже, обрадовался.
А Шеверт вцепился в округлый бок фляжки, с наслаждением вдыхая знакомый уже горький запах отвара. Эльда, милая Эльда... Она знала, как бороться с напастью под названием упыри, и чем могла, помогала своему народу.
Он, не морщась, отхлебнул зелья. Затем еще. И еще. Долой заразу из крови! Останется только прижечь рану, чтобы не прихватить какой гадости в топях – и все, все...
– Ну-у, ты нам оставь, – Андоли со смешком отобрала фляжку.
Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Шеверт подумал, что руки у элеаны ну просто ледяные на ощупь.
– Да ты горишь, – нахмурилась она, сдувая упавшую на глаза надоедливую прядь, – ничего, теперь уже не страшно.
А в аметистовых глазах мелькнул теплый огонек – который тут же исчез, как только Андоли повернулась к Хитрецу.
– Готовь железо, Топотун, – скомандовал Миль, – сейчас и покончим с отравой. Нам, в конце концов, еще топать и топать.
Шеверт только поежился, мысленно величая себя слабаком и недоумком. Неживое лицо утонувшего ийлура все еще стояло перед глазами, а за ним – толпились жрецы серкт, и воины серкт, и сама Царица, вся в белом, точно золотая куколка...
