Слева поместился обширный и разномастный гардероб.
Плотно спрессованная одежда, словно позаимствованная из костюмерной какого-то театра. Черная монашеская ряса в соседстве с манерно-лиловым боа. Золотокняжеское платье из тяжелой, подбитой мехом парчи и оборчатый, как кремовое пирожное, легкомысленно-розовый капот, прислонившийся к полосатому пиджаку Остапа Бендера. Вверху, на антресолях, громоздились пирамиды шляпных картонок.
Справа чулан исполосовали деревянные полки.
Одна из них была забита толстыми «кирпичами» денежных пачек — «кирпичная кладка» была неровной: кто-то впопыхах схватил несколько штук.
— Она украла у нас деньги. — Катя взяла в руки увесистый и длинный «кирпичик». — Но они старые. — С верхней купюры на Екатерину Михайловну взирала одутловатая персона Екатерины II. — Зачем они ей нужны?
— А тут какая-то математика дикая. — Даша листала поднятую с пола тетрадь. — Цифры. Формулы. Полная хрень.
— Нет! — громко сказала Маша. — Она у нас что-то украла! Что-то очень важное!
— С чего ты взяла? — Даша Чуб опустила тетрадку.
— Почему ты так думаешь? — Катя забыла про тезку-императрицу.
— Смотрите! — драматическим жестом Маша указала им на каминную полку.
— О боже! — трагически ойкнула Даша. — Опять! Только не это!
Глава вторая,
в которой объявляют войну
Брыксы — древний обряд исполнения мужем любых капризов и желаний жены в день Петровок… в этот день киевские ведьмы отправлялись на шабаш, а «простым смертным киевлянкам позволялось немного отвести душу на своих мужьях и побеситься».
Журналист С. Ярон утверждал, что видел в Киеве брыксы еще в 1880 году. «Процессия состояла в том, — писал он, — что молодуха сидела в санках, которые тянул ее муж, понуждаемый длинной веткой орешника. Отправлялись обычно к кабачку, но молодуха требовала водку себе и приказывала распить ее в том месте, где она пожелает».
Анатолий Макаров. «Малая энциклопедия киевской старины»
— Это огромная честь для меня, Ясные Киевицы!
Василиса Андреевна с интересом обшаривала взглядом круглую комнату Башни, и поселившийся на ее лице восторг посвященной свидетельствовал ярче слов: она допущена сюда впервые.
— Приглашение в Башню Киевиц — мечта каждой киевской ведьмы, — призналась она, принимая предложение присесть на диван. — Даже Хозяин бывал здесь нечасто.
Но ее дифирамбы не стали бальзамом даже для горделивой Кати.
— Зато эта соплячка зашла к нам, как дети в школу! — сказала та. — Как она исхитрилась войти сюда? Я понимаю, она — дочь Кылыны и знает пароль. Но ключ… Я думала, ключей только три.
— Да не было у нее никакого ключа! — встряла Землепотрясная Даша. — Она завалила через балкон.
— Как к себе домой! — разгневалась Катя.
— Дело в том, — раздался размеренный голос Белладонны, — что это ее дом. — Кошачья блондинка вынырнула из тайника-кладовой и вспрыгнула на спинку дивана. — Акнир родилась здесь, — объяснила она. — В прямом смысле слова. Кылына произвела ее на свет в Башне Киевиц.
— Да-а, — восхищенно промолвила Василиса Премудрая. — Со времен Великой Марины Город не знал Киевицы мудрей. — Вася развернула полногрудое тело, чтобы взглянуть на висящую над каминной полкой древнюю фреску в византийском стиле.
Изображенная на ней Киевица Марина держала в руке Весы — их левая чаша сильно перевешивала правую.
Василиса нахмурилась:
— Кылына умела взламывать законы почище иного хакера.
— Кылына знала, — сказала Белладонна, — для своей дочери наш Дом сделает исключение.
— Выходит, — логично прибавила Маша, — Кылына знала, что Акнир придется пользоваться этим исключением? Знала, что в Башне поселятся другие? Что ее дочь не станет Наследницей?
Маша тоже смотрела на фреску.
И тоже хмурилась, тревожно и испуганно.
— Да откуда она вообще взялась, эта Акнир? — раздраженно спросила Катя. — Где она была раньше?
— Кылына отослала ее из Города, — чинно ответствовала Василиса. — Вы знаете лучше других, если б план Кылыны сработал, Киев сошел бы с лица Земли. Кылына замыслила опасное и не желала рисковать жизнью единственной дочери.
— Эта соплячка грозила нам каким-то судом. Обещала поединок. Кричала, что мы уже трупы. — Катя презрительно ухмыльнулась, припоминая, как нелепо та завалилась на пол.
Но тут же нахмурилась — посмотрела на фреску. На кособокие Весы в руке Великой Марины, провозгласившей тысячу лет тому первый закон Киевиц:
«Истина — в равновесии!»
Равновесие в Городе было нарушено.
— Вы правы, — похоже, Василиса умела читать чужие мысли. Или же Катины мысли были написаны у нее на лбу. — Вам не стоит недооценивать Акнир. Ге падение было разыграно. И кот подыграл ей.
— Предатель, — сжала кулаки Даша Чуб, поминая испарившегося вместе с Акнир вредного кота.
— Вовсе нет, — опротестовала Катя. — Молодец, верная сволочь. Вызывает уважение. А еще говорят: коты преданны не хозяину, а дому. А он даже не ест из моих рук — за мертвой хозяйкой тоскует. Лихо он нас развел, ничего не скажешь.
— Чертов корень. — Вася грустно улыбнулась. — Чертов корень увеличивает потенцию. Они знали, что вы…
— Ничего не знаем, — сказала Катерина. — Лично я ноготки от чернобрывцев не отличу.
— Не прибедняйтесь, — вежливо опровергла ее слова Василиса. Но помимо услужливой вежливости ничего утешительного в ее фразе не прозвучало.
— Василиса Андреевна, — дрожаще заговорила Маша, сцепив руки в страстный «замок», — вы видите сами, Весы в руках Марины покачнулись. Они сильно покачнулись. Так же, как два дня тому, когда Кылына вызволила Змея и Киев мог сгореть дотла. А еще утром Весы были ровными! Еще утром в Городе было равновесие. А после прихода Акнир… Вы не подозреваете, что она могла у нас украсть?
Ковалева напряженно воззрилась на Васю и, не дождавшись ответа, перевела застывший во взоре вопрос на всезнающую белую кошку.
— Не знаю, — сказала Белладонна, аристократично выпрямив спину. — Я проверяла чулан. Кроме денег, все на месте.
— Ну и хватит на них заморачиваться. — Желая разрядить атмосферу, Даша включила телевизор. — Ночью на небе зажжется красный огонь, мы все поймем и опять всех спасем. Проблем-то!
На экране застонал дневной сериал. На следующей кнопке бывшая киевлянка Мила Йовович агрессивно истребляла какую-то нечисть.
Изида Пуфик вернулась из кухни, куда захаживала, дабы слегка подкрепиться, и направилась прямиком к Даше Чуб. В то время как Бегемот наотрез отказывался признавать новых хозяек, а Белладонна смотрела на них с высоты белого муфтия, рыжая Пуф сразу выбрала в «мамы» Землепотрясную Дашу, да и Даша вскоре начала величать себя «мамой» ее «рыженькой девочки», «толстого мешочка» и «вредного батона».
