– Куют. Только его и куют, поганое, – буркнул недовольный Круст. Он, разумеется, скрыл от Эгина тот факт, что сам он подпоясан мечом из кузниц Багида Вакка по прозвищу Черноног.
x 18 x
Женщины, собаки и квас – вот три вещи, которые понравились Эгину в Кедровой Усадьбе.
Лорма, дочь хозяина, была свежа и улыбчива. Она беспрестанно строила тайному советнику глазки и, по всему видно, была не прочь подарить ему что-нибудь посущественнее улыбки. Эгин спокойно отнесся ко всем знакам внимания в свой адрес, даже не снизойдя до какого-нибудь простого и пошлого маневра. Например, «Я сражен красотой вашей дочери, гиазир Круст», сказанным во всеуслышание. Если она хочет – она получит. Но не раньше, чем захочет он. Увы, в тот день Эгин думал об Овель. И только о ней. Лорму пришлось оставить до лучших времен. Сколь бы милой ни была ее улыбка.
Дворовые девушки тоже были ничего – по крайней мере, после жен и дочерей рыбаков, виденных Эгином в Вае, эти казались просто жемчужинами. Не раз и не два Эгин пожалел о том, что не взял с собой Есмара – бедняге было бы очень кстати женское общество. Еще днем раньше Есмар обследовал Ваю и пришел к выводу, что лишь одна женщина там заслуживает его столичного внимания. Звали ее Люспеной. Да и та оказалась содержанкой Сорго.
Квас в Кедровой Усадьбе был, пожалуй, чересчур сладким, но в остальном совершенно безупречным. На вопрос Эгина, не добавляют ли они туда меду, Круст замахал руками, будто отгоняя мошек и, выкатив на Эгина глаза величиной с большие медные авры, сказал, что съедобного меду на Медовом Берегу вообще нет.
– Как нет? А тот, которым люди Багида торгуют с Новым Ордосом? – Эгин не понимал, шутит Круст или что.
– Да он только называется медом, уж больно с виду похож. Говорят, он вообще не сладкий.
– А почему «говорят»?
– Потому что от прадедов к дедам, а от них к нам пришел запрет. Не есть, не пробовать и не прикасаться к этому меду. Мы для сладости варим кленовую патоку, нам тот мед не нужен. А тех, кто нарушает запрет, здесь секут до смерти. Мед у горцев несъедобный. Потому что от него становишься слепым, безумным и очень, очень глупым.
– Кто же это покупает такую гадость? – Эгину действительно было интересно. Странное дело. Уезд живет тем, чего нельзя есть, но что все охотно покупают. Эгин знал единственный род несъедобных «съедобных» товаров: яд.
– Про что не знаю, про то не скажу. Какие-то люди в Новом Ордосе покупают, а там – может крыс травят.
«Хорошенькое дело – травить крыс снадобьем, за которым нужно ехать за тридевять земель и платить цену булатной стали», – усмехнулся Эгин и тут же забыл об этом разговоре. В самом деле не до меда, когда вырезают сердца офицерам Свода Равновесия!
А псы в Кедровой Усадьбе? В них-то что было хорошего? В первую очередь то, что ни одного из них Эгин за час, проведенный там, даже не унюхал.
x 19 x
«Смертью обоих противников оканчиваются лишь поединки двух бездарей», – любил говаривать наставник Эгина по мертвительным искусствам.
Те двое дрались так, что Эгину оставалось лишь вспоминать слова учителя и смирять лошадь. Даже ей было стыдно смотреть на то, как двое мужчин не первой молодости позорят дух и букву фехтования.
– Да ты, недоносок, хоть понимаешь, на кого тянешь? – тяжело дыша, рычал первый. Кажется, один из людей Багида.
С этими словами он бросился на начальника почты, а заодно учителя Сорго, в наглом выпаде, перед самым ударом широко расставив ноги. И тут же подался туловищем вперед, будто в руках у него был не меч, а морковка, которой он собирался сейчас же накормить выслужившегося осла.
Сорго в страхе попятился, но на защиту ему все-таки хватило ума. Сорго держал меч как кочергу и Эгин невольно улыбнулся, мысленно прикинув, какими эпитетами наградили бы его выпускники Четвертого Поместья, вздумай он принять такую стойку, какую избрал для защиты вайский учитель. «Мешок с опилками», «сухая груша» или, скорее, «пастух, естествующий козу». Нет, если бы он, Эгин, так выгибался назад во время защиты хотя бы на одном из десяти поединков, он наверняка был бы уже мертв. Десять или даже двадцать раз мертв.
– Оставьте нас в покое, иначе мне придется жаловаться на вас… – выпалил Сорго, решившись на робкое и, разумеется, неудачное наступление, ибо его противник вовремя отошел с защитой.
– Ага, жаловаться тайному советнику! Вон он, кстати, уже тебя поджидает, – процедил сквозь зубы его узколобый и коренастый противник, кивнув в сторону Эгина.
Сорго, видно, и впрямь был недоноском, потому что, на миг забыв о враге, обернулся в сторону Эгина, тихо стоявшего поодаль, чтобы убедиться в том, что ему не солгали. Багидов подручный же, разумеется, не замедлил воспользоваться этим и… из разодранного левого предплечья Сорго хлынула кровь. Он взвыл от боли, но меч противника все-таки отбил. Благо, это было несложно. Сталь загудела – позорно и по-детски.
«Им, вероятно, никто не объяснял, что мечи – это не дубины и скрещивать их над головами так же глупо, как толочь алебардой виноград», – вздохнул Эгин. О да, только поединки между мастерами бывают быстрыми. Дураки же и простофили дерутся долго и нудно. Потеют. Дышат как пьяные рудокопы. Топочут как ломовые лошади. И болтают. И ладно бы рассказывали приятные истории из жизни. А то, оглашая окрестности отборной руганью, сбивают себе дыхание и оскорбляют слух зрителей. Впрочем, ушам Эгина было не привыкать. Зато суть конфликта стала ясна ему на пятой минуте этого воистину уродливого поединка.
Дрались, как это нередко случается, из-за женщины по имени Люспена. Совсем недавно, а именно после смерти рах-саванна Гларта, Сорго взял ее себе в содержанки или, если угодно, в постоянные любовницы. До этого она, разумеется, была содержанкой Гларта. А еще раньше, как бы это выразиться, всеобщей содержанкой. Или, иначе, единственной девой свободных нравов в округе. Единственной, но весьма популярной. Тут уж ничего не попишешь, когда выбирать не из чего. К ней ходили все, кому не лень, с подношениями и подарками. И она, по крайней мере по уверениям приказчика Багида (а соперником Сорго, как вскоре выяснилось, был именно приказчик), никому не отказывала.
После того как Гларт взял ее под свою опеку, она, напротив, стала отказывать всем. Или, по крайней мере, так говорила. Одинокие мужчины Медового Берега безропотно снесли этот удар ниже пояса, потому что делить женщин с тайными советниками – это, пожалуй, слишком. Легче, как впоследствии и вышло, расстреливать их в спину из лука на заброшенной дороге. Но когда «опекуном» Люспены стал Сорго – человек, чей авторитет в округе, разумеется, не мог соперничать с авторитетом тайного советника – мужское недовольство нашло себе выход. В частности, в требованиях приказчика отдать ему Люспену и немедленно.
