Простые удары, после каждого из которых с его клинка срываются росчерки призрачных всполохов.
Но закованная в сталь фигура словно играючи всё отбивает, ничуть не уступая идару в скорости.
Раздался чей-то потрясённый шёпот:
— Он не справляется? Хранители, да что здесь происходит?
Глебол рявкнул:
— Вперёд и влево, помогите страже! Шевели ногами!
Бодрящее ощущение ауры воодушевления стало сильней, Глебол и Визир влили в дар Хранителей больше огня души, накрывая аурой всё пространство вокруг. Скеро молится своим Хранителям, Реол своим. Аура не поможет чужакам.
— Смерть реольцам!
Глава 41
Мы рванули влево, туда, где звенела клинками схватка стражей, наставники рванули прямо, к палатке и к двум фигурам.
Тело мертвеца, которого я перепрыгнул, вдруг содрогнулось, вскинуло руку, хватая меня за сапог.
Я охнул, рухнул на землю, рванулся в сторону вопя:
— Да отпусти ты…
И заткнулся, потому что столкнулся взглядом с алыми глазами. Кровавый жнец.
Вывернувшись, полоснул его по руке мечом, а через миг вбил сталь ему в горло. Пусть на враге и не было доспеха, но тело действовало раньше разума.
Через два удара сердца я уже был на ногах, рубанул ещё раз, снося Жнецу голову. Чтобы наверняка.
Обернулся. И остался на месте. Слева моя помощь не требовалась. Наших клинков там больше, чем чужих — не втиснешься между шатров. И так решил не только я.
Повернулся в другую сторону.
Наставники опоздали.
Росчерки ударов, которые они сбросили с мечей, бесследно рассеялись, не в силах навредить закованному в сталь воину. Он обернулся, широко улыбнулся.
Он теперь стоял спиной к начавшему пылать шатру, но я отлично видел эту улыбку в вырезе шлема. А ещё отлично видел в прорези выше пылающие алым огнём глаза.
Кровавый жнец?
В одной руке он сжимал меч, другую же руку, закованную в стальную перчатку, всадил в грудь своего недавнего противника.
Один из тех, кто глазел со мной на схватку, глухо просипел:
— Да бейте же, бейте.
Ему тут же возразили:
— Поздно.
Я был согласен с этими словами. Поздно. И дело не только в том, что Кровавый жнец пробил грудину и сердце идару. Я отлично видел не только лицо Кровавого жнеца, но и лицо убитого. Оно было больше похоже на скукожившуюся на солнце шкуру.
Кровавый не просто опустошил его, поглотив кровь и ихор, а буквально высушил его, как паук высушивает муху, оставляя после своего обеда лишь пустую оболочку.
Наставники замедлили шаг, расступились, обходя Кровавого с двух сторон. Глебол мрачно пообещал:
— Повешу твою голову в зале Кузни.
Я не успел даже скривиться, что может понять безмозглый Жнец, как он расхохотался и ответил:
— Мальчик, ты можешь об этом только мечтать.
— Мальчик? — Глебол пожал плечами. — Кровь вас пьянит, заставляя болтать глупости. Никакая сталь, под которой ты прячешься, не спасёт тебя.
Через миг он одновременно с Визиром шагнул вперёд, рассекая воздух перед собой мечом.
Второе из семи движений пути меча Кузни.
Стена клинков.
Отец несколько раз показывал мне его.
Я видел его и во время схватки на мосту, когда охрана неведомого мне идара сошлась в схватке с требовавшим испытания крови и веры владетелем Матоном.
Но никогда я ещё не видел, чтобы подобный удар отбивали таким образом.
Кровавый воин просто небрежно махнул мечом.
Так, словно в стотысячный раз отрабатывал движения пути меча.
С его клинка даже не сорвался образ меча.
Но этого хватило, чтобы рассечь обе несущиеся на него Стены мечей.
Рассечь и развеять.
Глебол и Визир замерли, а Кровавый воин расхохотался:
— Говоришь, кровь пьянит? Это правда. А ещё она делает меня сильней. Десятилетия мне доставались жалкие крохи. Но сегодня, когда пришло время стереть Скеро и разрушить алтари ваших Хранителей, никто не будет меня ограничивать.
Я так и продолжал стоять на месте, пытаясь уложить в голове то, что я видел перед собой. Кровавый жнец, который не только владеет мечом, не только сохранил разум и способен внятно разговаривать, но и небрежным движением меча противостоит сразу двум Великим паладинам?
Адалио, когда ты говорил, что ритуал Кровавых воинов сделает одного из них сильным, ты мог сказать правду, а не лгать? Настолько сильным?
Кровавый пнул лежащее под ногами иссушенное тело:
— Он был неплох. Но недостаточно. Проверим, как сильны вы? Сейчас идары в два раза слабей, чем во времена моей молодости. Вас как раз двое.
И снова мне оставалось лишь пучить глаза и судорожно сжимать рукоять меча. Молодости, десятилетия?
Глебол рявкнул:
— Мы — Великие паладины меча.
Кровавый покачал головой:
— И только? Даже не получили титула Клинка? — со вздохом сказал: — Наверное, это должно быть стыдно, убить вас. Но почему я должен стыдиться, убивая скерцев? Хочу, чтобы вы знали, кто убьёт вас. Я Клинок кровавого заката. И для начала очистим место вашей смерти.
В стороны от Кровавого рванула тёмная пелена, накрыла наставников, заставив их отшатнуться и вскинуть мечи, добежала до нас, птенцов и наших солдат, заставив их с воплем кинуться прочь.
Их, но не меня. Тени рядом со мной вдруг захрипели:
— Х-х-ор, х-х-ор…
Замерший впереди Глебол неверяще воскликнул:
— Что?
Через мгновение ни ему, ни Визиру не осталось и мгновения на лишнее.
А я понял, что Кровавый воин не солгал. Он действительно прошёл по пути меча так далеко, что заслужил прозвище.
Во-первых, его меч явственно сиял. И этот свет не был отблеском пламени или техник. Нет. Это аура меча, как у отца, пусть и странного алого цвета.
Во-вторых, каждое движение его меча казалось небрежным, ленивым, неспешным. Он словно едва двигал им, но наставников накрыло десятками росчерков. Удары алого меча осыпали их спереди, с боков, сзади, сверху. Казалось, вместо одного Кровавого сейчас против наставников билось сразу трое.
И отчаянно машущие клинками наставники только и успевали, что отбиваться.
Но как бы там ни бахвалился этот Клинок кровавого заката, но наставники всё ещё стояли. И даже не были ранены.
Сотни призрачных клинков их техник вспарывали траву, землю, мёртвые тела.
Сила схватки всё нарастала, облако росчерков и ударов призрачных мечей всё росло и росло, буквально растекаясь во все стороны. Коснулось шатра, и вся эта сторона буквально разлетелась сотнями обрывков, открывая взглядам свои пустые внутренности.
Но при этом ни Дождь клинков, ни Стена, ни Покров не могли даже зацепить стремительную фигуру Кровавого, который словно скользил среди их росчерков.
Я попятился. Не в силах того, кто ещё даже не прошёл посвящение, вмешиваться в подобную схватку. Это верная смерть.
Великого паладина может одолеть лишь другой Великий паладин.
А этот Кровавый воин такой же, как отец, Хвао, Достигший границ в пути меча.
Будь с нами Предок, то и отец, и Кровавый оба бы получили и седьмой дар ихора.
Мне здесь не место. Все что мы можем, добить простых Кровавых жнецов, а затем лишь молиться Хранителям, что два Великих паладина меча сумеют справиться с одним Клинком-Хвао, тем более таким, что владеет аурой меча, но не использует ничего из техник меча.
Я сделал ещё один шаг назад и внезапно вспомнил, что все, кто стоял рядом, бежали прочь после пелены тьмы. Принялся озираться, пытаясь сообразить, куда все делись и выругался, вновь зацепив взглядом распоротый клинками наставников шатёр:
— Да будь всё проклято.
Мы для чего сюда спешили? Это ведь шатёр принцессы. Кого до последнего защищал убитый Клинком кровавого заката идар? Если принцессы нет в палатке, значит она попыталась сбежать, пока её телохранитель бился, давая ей время.
Следующий шаг я сделал не назад, к вопящим за кольцом шатров птенцам и нашим солдатам, а в сторону, огибая по краю схватку наставников и облако из сотен призрачных мечей.
