лёгкостью и хохотом упала к мужу в саркофаг… Но ненадолго. Через несколько секунд она поднялась снова, таща за руку существо из серого дыма… Генри.
Послышался визг, вой и стон, что пришлось пригнуться и закрыть голову руками: это Тени, все Тени вампиров, крича не то ликующе, не то испуганно, отрывались от своих тел вместе с дымом. Освободившиеся, они уплывали через маленькие окошки, прорезанные под самым потолком склепа. Крылатое, чёрное и серое навсегда покидало эти стены, в которых оно жило много лет…
А когда травы догорели и дым рассеялся, осталось только много-много пыли. Генри Патиенс был абсолютно мёртв; его постаревшее и ссохшееся за несколько минут лицо… улыбалось.
Марк и Хьюго надёжно закрыли его крышкой саркофага. Окурок выкинули. В тишине мы покинули склеп.
– Как всё прошло? – спросила дожидавшаяся нас наверху Барбара Дефенди.
– Успешно, – прокомментировал Марк. – Все умерли.
Руди не сдержался и хихикнул, прикрывая рот рукой.
– Как я могу сменить фамилию? – в свою очередь, спросила я у неё.
– Это не так сложно, – кивнула Барбара, – я тебе объясню, но немного позже.
Вся компания переместилась в гостиную. Тут зажгли камин, чтобы стало теплее. Мы расселись кто в креслах, кто на подушках на полу. Только Синтии пришлось откланяться: её муж вернулся, наконец, со своей долгой смены, и она хотела встретить его дома.
У нас получился вечер воспоминаний.
Все рассказывали, кто что помнил о Патиенсах, и особенно – о дяде и маме. Хьюго помнил, как он, будучи моложе, завидовал детям Патиенсов: детям, которые никогда не умрут, и потому не чувствуют никакого страха, играя в парке среди надгробных плит и прочего. Марк помнил много скандального, как например, когда они сбегали на концерты. Зеркала были бесполезны для Бо и Шери, так что они помогали друг другу нанести макияж. Марк и Шери как-то раз нарисовали Бо замечательные кошачьи усы на щеках с помощью подводки для глаз и «забыли» ему об этом сказать. Он не понимал, почему они хихикали весь вечер. Я помнила, как спросила у дяди, почему он решил отрастить длинные волосы. «Потому что моего папу эту очень бесило» – был ответ. Марк подтвердил: так оно и было. А ещё они с Бо хотели быть как можно больше похожи, хоть этого было трудно достичь. У оборотней очень быстро растут волосы; но Бо решил, что не позволит себе отстать от лучшего друга в этом плане.
В конце концов, я заметила, что улыбаюсь. В другой ситуации я была бы рада оказаться в такой компании. Чтобы унять скорбь, Хьюго принёс из погреба вино; нам с Руди даже разрешили выпить понемногу. Я весьма скоро стала чувствовать себя сонной. Под разговоры я задремала на своих подушках.
Я проснулась; конечно, меня не отнесли в мою комнату, но зато переложили с пола на диван и укрыли пледом. Камин уже погас, и все разошлись. Было очень темно, и где-то в темноте тикали часы. Прищурившись, я нашла их и разглядела время. Было только шесть часов утра. Преодолевая лёгкое головокружение, я вышла из гостиной. События вчерашнего дня проступали в моей памяти. Генри больше нет, Теней больше нет. Проклятье снято, а дядя… хотела ещё раз его увидеть.
Замок казался пустым, свет нигде не горел, но я точно знала, куда иду. Добравшись до башни, я полезла вверх по ступенькам.
До меня донёсся какой-то неясный, рассыпавшийся эхом звук неподалёку и я пошла быстрее. Заглянув в приоткрытую дверь в комнату дяди, я увидела в предрассветном мраке фигуру, сидящую у его гроба. Она… смотрела на тонкую грань в воздухе, по которой легко двигались образы.
Да, она смотрела воспоминания.
– Я совсем не умею танцевать. Правда.
– Это не сложно, – уверил Бронислав. – Давай, я научу…
Синтии пришлось подняться и встать рядом с ним. И вот, ещё секунда – и они танцуют, держась за руки, танцуют посреди пустой детской площадки, аккомпанементом служит поскрипывание заржавелых качелей на ветру. Те двое танцуют, танцуют и осознают, как смешно они выглядят, но их никто не видит – поэтому они смеются. От их смеха полное дождя небо разрывается на части, и начинает капать чистый, как слёзы, дождь. Бронислав и Синтия продолжают танцевать и под дождём – и они смеются ещё громче. Глядя друг на друга, каждый из них видит самое прекрасное, что только можно увидеть. У них есть в распоряжении вся безграничная земля, и ещё более безграничное небо, и этот дождь, и вечер впереди, и вся ночь, и даже целая жизнь.
А что ещё им нужно?
Они богаты как никто.
До меня донеслись всхлипывания; моё сердце сжалось. Я сделала шаг назад, собираясь уйти, но меня уже заметили. Заплаканное лицо повернулось к двери, и я узнала Синтию Вэн. Она немного притихла, глядя на меня, а затем отдалилась от гроба и села в кресло.
Я села рядом с ней и обняла за плечи:
– Всё хорошо.
В ответ она всхлипнула, пытаясь что-то сказать.
– Я могу уйти, если хочешь, – сказала я, уже поднимаясь, но Синтия крепко схватила меня за руку.
– Нет…
– Ну хорошо, – я села обратно и обняла её.
Синтия уткнулась лбом мне в плечо и заплакала ещё сильнее. Я же молчала – в такие моменты не нужно ничего говорить. Прошло около четверти часа, прежде чем Синтия смогла, вздохнув, произнести:
– Вечером придёт Гарт. Скажет, что он мёртв. Всё закончится.
Она сжала губы.
– Я не верю, что всё закончится так.
– Я тоже не верю, – согласилась я, – наверное, это нормально. Генри сказал мне, что грусть – это другая сторона любви.
Меня утешала эта цитата моего прародителя; на Синтию она подействовала удручающе.
– Я люблю его, – прошептала она, подпирая голову руками.
Мне стало не по себе, и я слегка отодвинулась от Синтии.
– Ну, он сказал мне, что вы когда-то давно встречались, – я заметила, что тру указательным пальцем переносицу так же, как делал дядя.
– Он не рассказал тебе, что меня травили в школе, а он защищал меня? – спросила Синтия, откидываясь на спинку кресла.
– Н-нет, – удивлённо процедила я.
– Я просто была очень странным ребёнком, – она слегка улыбнулась, припоминая: – Наверное, изначально меня дразнили за то, что я была толстой. Однажды меня так доняла одна девочка, что я стукнула руками по столу, и всё взлетело в воздух. Буквально – взлетело. – Синтия хихикнула. – Прямо всё, что на нём лежало, взлетело под потолок и там осталось. Висело минут пять. А потом упало, когда я немного успокоилась.
– Ого, – только и могла сказать я.
– Это не единственный случай. Дети очень внимательно относятся ко всему странному…
– Знаю, – согласилась я.
– И ко мне относились не очень хорошо. В старших классах ситуация усугубилась.
– Так всегда происходит, – мой школьный опыт не давал соврать.
– Знаешь, что они сделали?
– Ну?
– Положили мне в сумку мышь!
– Типа такой
