Красуясь крученой уздечкой с алым бантом (такова уж адилаская традиция — украшать лошадей осенью красными лентами), Палева цокала копытами по мостовым Сарафа, дивясь настойчивости хозяйки, которая снова и снова объезжала улицы в поисках Маркуса. Поиски эти были тщетны.
Тяжело потерять друга, остаться одной посреди чужой страны. Тяжело потерять надежду и смириться с мыслью, что тогда, в те короткие пару минут, ты говорил с ним в последний раз. Если бы знать, что в последний! Если бы знать… Принцесса ощущала всю тяжесть этого бремени: тяжесть потери, тяжесть несказанных слов и муки совести. Что бы ни говорил долг, совесть твердила, что она должна была остаться.
Она без аппетита пообедала в какой-то дешевой таверне, потратив на еду сэкономленные на покупке лошади шесть энтоний (остальные она заплатила за хлыст и седло), и снова вернулась в порт.
В портовых кабачках царила атмосфера пьяного веселья. Моряки горланили песни, им подпевали размалеванные девицы в черных кофтах и пышных красных юбках на шуршащей подкладке; у каждой было по засушенной розе в волосах.
Стелла обошла несколько подобных заведений — безуспешно, и, не надеясь на успех и в этот раз, спустилась в накуренное помещение. Остановившись на пороге, она громко спросила:
— Никто не согласится за четыреста энтоний перевести пассажира с лошадью в Сиальдар?
— В Сиальдар? За четыреста энтоний? — Моряки рассмеялись. — Только на плоту!
— Это, безусловно, прекрасно, но мне нужен корабль.
— Приходили бы раньше. Пару месяцев назад за эти деньги Вас с радостью доставили в любой сиальдарский порт, — с ней говорил потрепанный жизнью "морской волк", — а теперь все они, все от Родезы до Микола, принадлежит Дакире. Везде война, сеньора, так что не советовал бы Вам туда соваться. Мы тут, — он улыбнулся, — слегка поцапали этих за морем, ну и… Формально, конечно, Сиальдар нам войны не объявлял, но редкий адилаский корабль осмелится зайти в Архан.
— Вот как? Но я без проблем приплыла из Архана на корабле.
— На сиальдарском корабле, сеньора. Да и вряд ли Вы приплыли сюда, верно? — Он подмигнул ей.
— А как Вы…
— Сюда сиальдарские корабли не заходят, это медвежий угол. Так что за Ваши четыреста энтоний Вы не доберетесь и до пустынного западного сиальдарского побережья, того, что севернее Ликола. Плывите-ка лучше к острову Рашар — там частенько останавливаются рыбаки, может, подберут Вас. Или, еще лучше, к острову Иста. Там часто бывают сиальдарские корабли, и Вы без проблем попадете куда хотите.
— Ты бы лучше посоветовал ей плыть в Дакиру: так ближе и дешевле, — откликнулся рыжий моряк за соседним столом. — Дакирский корабль стоит в порту, его и искать-то не надо. Думаю, дакирцы с радостью доставят такую девушку в Супофесту или Яне-Сенте, уж не знаю, куда они там плывут. Может статься, даже денег не возьмут. А не хочет — пусть на любом торговом судне доплывет до Дакиры. Она говорила, у нее есть лошадь — значит, доберется на ней до нужного места.
— Значит, доплыть до Сиальдара никак нельзя? — В голосе Стеллы звучали последние отголоски надежды.
— Никак, — замотали головой оба моряка. — Плывите в Дакиру.
Принцесса вышла из кабачка и задумалась. Если верить морякам, а у нее не было причин им не верить, единственное место, куда она может отсюда попасть, — это Дакира. Плыть в самую пасть врага, чтобы через две армии пробиваться к Ринг Маунтс. Вильэнара продумала даже это, она умеет расставлять свои сети.
Дакира… Этот край вызывал в ней странные противоречивые чувства. С одной стороны, это была безумна красивая страна с разнообразием пейзажей, морем солнца, цветов, зелени лесов и голубого неба. Но, с другой… Люди там говорили на чужом, режущем слух языке, колдовство заменило богов, а правил страной тот, кто угрожал жизни ее близких. Но выбора не было, и ей нужно было плыть туда, надеясь, что судьба смилостивиться над ней и не оборвет нить ее жизни в самом расцвете сил.
В порту делать было пока нечего, и девушка поспешила остаться наедине со своими мыслями в одном из узких проулков. Но уединение оказалось слишком полным — ее будто обволокла тишина, тишина, не нарушаемая привычным будничным шумом и криками птиц, абсолютная тишина, среди которой обычный цокот копыт показался ей раскатами грома.
Принцесса вздрогнула, обернулась и увидела Дотсеро. Уж кто точно никогда не меняется, так это он — то же выражение лица, та же одежда, та же посадка.
— Здравствуй! — Он протянул руку; она не знала, что ей делать: то ли пожать ее, то ли ограничиться простым приветствием. — Вижу, — улыбнулся Дотсеро, — ты вся в сомнениях. Нужно плыть. Пусть дакирский корабль останется в гавани, а ты под парусами капитана Масана спокойно доплывешь до Супофесты. Сейчас сентябрь, — загадочно добавил он, — и на островах Жанет все еще цветет магнолия.
— А причем тут магнолия и острова Жанет? — Что он хочет сказать, зачем ей на острова Жанет?
— Какая же у тебя короткая память! — рассмеялся Дотсеро. — Вспомни холмы Аминак и долгий взгляд у озера Алигьеро. Друзей не забывают.
— Если Вы…
— Ты, — с улыбкой поправил мальчик.
— Если ты о нем, то он мне не друг, и я не думаю… — Наконец-то ей удалось связать магнолию и острова Жанет воедино. — Если он в своем уме, то не станет мне помогать.
Дотсеро пожал плечами:
— Тебе решать, я всего лишь напомнил. Кстати, мне велели передать тебе, что Маркус жив.
— Кто велел? — оживилась Стелла. — Сам Маркус?
— Мериад.
— А где он?
— Сейчас? Понятия не имею. Если захочет, он сам тебе все расскажет в Лиэне.
Мальчик тронул поводья; снова застучали копыта по каменной мостовой, постепенно затихая в тишине угасающего дня. С последним ударом пелена безмолвия опала, и принцесса снова оказалась в окружении привычного мира звуков.
Перед ней была колоритная улочка, соответствовавшая духу восточных городков: не прямая, под небольшим изгибом, начинавшимся сразу после проулка, в котором она стояла. Сам проулок был самым обычным: глухие стены с двух сторон, мох на фундаменте домов, несколько чахлых кустиков и куча всякого хлама, разнесенного ветром по мостовой — идеальное место для совершения преступления. Улица была куда симпатичнее, и принцесса, невольно поймав себя на мысли, что ведет себя, как обычная путешественница, поспешила выбраться на нее, благо улица была проезжая.
Привычной растительности на улице не наблюдалось, не считая пары кадок с какими-то растениями, выставленными перед входом в ковровую лавку. Лавка, боковой стеной выходившая в проулок, занимала первый этаж двухэтажного строения с забавным резным деревянным балкончиком; окна плотно занавешены циновками. Рядом теснились похожие домишки, словно флагами, увешенные различными тряпками, коврами, выставленными то ли на продажу, то ли на просушку. Стелла медленно ехала мимо них, гадая, какая жизнь таится за этими облупившимися фасадами.
