— Под кроватью было бы здорово, лучше всего было бы у тебя под кроватью, но можно и просто в кабинете. Главное — под охраной.
— Ты сделал кому-нибудь предложение?
— Нет, конечно. Но я говорил, и тому есть свидетели, что душенька Кукамуна и тещинька Анафефа — мои любимые женщины и я собираюсь провести с ними вечность. Так что я себе не доверяю и хочу находиться под постоянным присмотром. Нужно приставить ко мне кого-нибудь здравомыслящего и ответственного, вроде Думгара или Лилипупса, чтобы я не наломал дров. Пара деликатесов, надежная охрана, свежая газета и дружеская беседа перед сном быстро вернут мне рассудок. Но пока лучше не рисковать.
Услышав, что кто-то добровольно просит приставить к нему в качестве попечителя славного тролля, Узандаф озабоченно поцокал языком. Он понял, что недавняя вспышка безумия оставила в сознании Юлейна куда более глубокий след, чем можно было предполагать.
Тьфу ты черт! Вот далась им эта бронированная камера!
М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
— Не удивляйтесь, — заявил Дотт. — Это последствия глубоко потрясения. Не так страшно, как кажется на первый взгляд, и лечится довольно легко.
— Ну так лечите же!
— Я бы вылечил, но пока не могу. У меня тоже потрясение, если вы не забыли. И куда более сильное. Потому что его величество пострадал в собственном воображении, а я в нашей суровой действительности. Его гложет совесть, а меня вот-вот начнут преследовать разъяренные фурии с необоснованными матримониальными требованиями.
— Правду говоря, с обоснованными, — не мог не заметить справедливый некромант.
— Это меня задевает! — горько прошептал призрак. — Скажу больше, это меня ранит! Кстати, я нуждаюсь в услугах Лилипупса гораздо сильнее, чем кто бы то ни было. Это еще счастье, что здесь не было дорогого Флагерона, а то бы я точно влип.
Твердо пообещав лично вмешаться, если кто-либо решит покуситься на свободу и целомудрие доктора Дотта, а также приглядеть за кузеном и принять решительные меры, если его состояние вызовет хотя бы малейшее подозрение, Зелг пригласил всех выслушать Такангора. Как мы уже не раз упоминали, он давно верил в минотавра гораздо больше, чем в официальных богов Ниакроха, и на сей раз возлагал на него все свои надежды.
Они вышли из личных покоев некроманта и отправились в путь, с некоторым любопытством разглядывая последствия безумия, волной прокатившегося по замку и окрестностям.
Кассария устояла и в эту бурю. Все-таки ее жители отличались не только уникальными способностями, но и редким трезвомыслием и на удивление крепким рассудком. Да, тролли-фольклористы еще исполняли у ворот народную скаковую, а утоплик на заднем дворе пытался вылететь из колодца на воображаемых крыльях. Да, большинство помещений замка утратило первоначальный вид, но выглядели они не как после кровопролитного сражения, а как на начальной стадии генеральной уборки, когда изо всех углов и щелей, из всех кладовых и со всех полок снимают и вытаскивают бесценный хлам, который затолкали туда на последней стадии предыдущей генеральной уборки, отчаявшись придумать, что с ним делать. Трудолюбивые домовые сновали взад и вперед, наводя порядок. Всюду слышались удивленные возгласы, приглушенное хихиканье, а кое-где — взрывы смеха. Это обитатели замка делились впечатлениями о пережитом и прочувствованном и дразнили друг друга, изображая, кто какую глупость учудил. Некоторые уже стояли вокруг воздвига имени Мардамона и прикидывали, что это за штука и как ее можно использовать в бескорыстных целях.
По дороге к Зелгу и его спутникам присоединилась взволнованная процессия таксидермистов, которым в последние дни в Кассарии жилось особенно интересно. По обители некромантов уже пронесся слух о новом подвиге Такангора, — во всяком случае, большинство поклонников генерала утверждали, что если он снова что-то сделал, то наверняка подвиг — и о том, что он что-то притащил в увесистом свертке размером с Бумсика. Морис, бессменный командир активных и жизнерадостных коротышек, утверждал, пыхтя на ходу, что это подношение лично для них — дескать, благородный минотавр понял, как огорчил их в прошлый раз, представив маловразумительные останки уникального существа, и решил компенсировать все протори и потери, преподнеся замечательный сюрприз.
— Почему вы уверены, что этот сюрприз именно замечательный, а не какой-нибудь другой? — спросил Зелг, удивляясь такой наивности и оптимизму в существах, постоянно имеющих дело с мертвыми телами, потрохами и оторванными конечностями.
Гномы переглянулись и вздохнули. Когда кому-то недоступны простейшие умозаключения, что уж тут поделать? А если этот кто-то твой благородный господин, которому ты присягал на вечную верность? Остается только смириться и вздыхать, уповая на то, что и бесконечные коридоры Кассарийского замка когда-нибудь приведут к конечной цели, что естественным образом прекратит этот бессмысленный разговор.
Уже на подходе к тронному залу они услышали гул, похожий на отдаленный шум моря, накатывающего на каменистый берег, и голос ветра, заблудившегося в прибрежных скалах. И это означало, что многочисленное собрание с нетерпением ожидало своего герцога, чтобы обсудить последние новости. Зелг искренне надеялся только, что монстр Ламахолота остался в озере и не почтил их своим присутствием.
Думгар распахнул перед ним огромные резные двери буквально в тот самый момент, когда перед золотой костлявой рукой, троном Кассарии, вскипело багровое облако с синими всполохами, и из мозаичного пола выросла исполинская фигура дорогого гостя. Барон Бедерхем Вездесущий казался крайне взволнованным, что с его харизмой и опытом наводило на неприятные размышления.
— У нас из Ада украли безумного демона безумия, — заявил он без обиняков и только затем огляделся по сторонам.
И, как показалось Зелгу, с некоторым разочарованием в голосе, произнес:
— А, так вы уже знаете.
* * *
Отродясь такого не было, и опять то же самое
В. С. Черномырдин
Демон Тотомагос, заведовавший в Аду Департаментом Безумия, Опрометчивых Поступков и Непоправимых Глупостей, восстал против владыки Преисподней и принялся насылать безумие на его подданных приблизительно полтора тысячелетия тому.
Какая муха его тогда укусила? Говорили, что он слишком долго ждал обещанного перевода на другую, более престижную должность, ведь Департамент Безумия — вовсе не синекура, кто бы что бы ни злопыхал. Жалованье там невысокое, отпуск смехотворно маленький, премий и бонусов практически никаких, награды вручаются редко, заслужить поощрение практически невозможно, а все потому, что в Аду принято считать, что смертные существа как бы изначально предрасположены к глупостям, и спровоцировать их на какое-нибудь безумное деяние легче легкого. Так что сотрудники Департамента Безумия слывут среди прочих обитателей Преисподней везунчиками и бездельниками, которые палец о палец лишний раз не ударят, а случись на поверхности какая-нибудь вампука с непредсказуемыми последствиями, сразу приписывают себе все мыслимые и немыслимые заслуги.
