— Послушайте, Поппи, мы очень благодарны вам — я вам благодарен, — начал Тео. — И вы мне по-настоящему нравитесь. Я считаю вас...
— Круглой дурой. Глупой маленькой девочкой. Выходите. Отправляйтесь хоть в Колодезь, мне дела нет.
Кочерыжка, практичная, как всегда, уже парила над тротуаром. Трое молодых огров, проходя, заглянули в лимузин.
— Привет, тычиночка! — сказал один, скрючившись пополам и пытаясь просунуть здоровенную голову внутрь. Кулачищи, как окорока, запах, как из заводской сточной трубы. — Развлечься хочешь? Снизошла от цветочных чертогов к серым работягам?
— Если ты дотронешься до моего экипажа, — процедила Поппи, — если хоть на стекло дохнешь, я прикажу убить не тебя, а твою семейку. Всех до единого. — Огр заморгал. — Объясняй потом соседям, что мамаши, папаши, братишек и сестренок не стало из-за того, что в твоей башке завелась пара глупых мыслей. Поработай ей и реши, стоит ли тебе связываться с домом Дурмана, серое животное.
Огр успел моргнуть еще разок, и двое других оттащили его назад с силой, от которой парень нормального размера развалился бы на куски.
— А ты, однако, крута, — глядя им вслед, протянул Тео.
— Вон из моей кареты!
На глазах у нее стояли слезы, из-за чего он почувствовал себя распоследним подонком — но кое-что другое в этом лице пресекло на корню его протесты и заверения в собственной невиновности. Он вылез, и дверца захлопнулась, оцарапав ему лодыжку. Секунду спустя лимузин снова влился в поток машин, уступавших ему дорогу, словно он вез груз динамита.
— У тебя прямо талант выбирать себе девушек, — заметила Кочерыжка.
— Заткнись. — Ему совсем не хотелось ссориться еще и с Кочерыжкой, но переполнявшие его отрицательные эмоции просто не позволяли ему молчать — хотя и достойного продолжения придумать тоже не получалось.
За летуницей он шел, как в тумане, пытаясь разобраться в своих чувствах, безразличный к окружающим его диковинам и самым невероятным формам жизни. Хорошо еще, что ночь ясная и ему не приходится в довершение всех бед брести под дождем по лужам.
Он страдал в основном потому, что терпеть не мог, когда его неправильно понимали, — но не только из-за этого. Поппи Дурман ему действительно нравилась. Отрадно было среди всех этих бурных событий пофлиртовать (вполне невинно) с милой красивой девушкой, относившейся к нему с такой же симпатией. И было в ней еще что-то, черт знает что — кажется, это называется очарованием.
— Что я такого сделал-то?
Кочерыжка, разыскивавшая нужную автобусную остановку, отозвалась не сразу.
— О чем ты?
— Я ведь не врал ей. Ничего ей не обещал.
— Некогда сейчас это обсуждать, Вильмос. И то, что я скажу, тебе все равно не понравится.
— Но я правда не понимаю. Я же ничего...
Она села ему на плечо, ухватилась за ухо и заглянула в лицо.
— Дерева зеленые, парень, ты вообще-то с девушками встречался когда-нибудь?
— Что за вопрос? Конечно. Сто раз.
— Тогда непонятно, почему ты до сих пор ничего в женщинах не смыслишь. Может, как раз потому у тебя их было так много? Легче бросить, чем объясниться толком, так, что ли?
— Жизнь и так не удалась, — простонал он, — а теперь еще фея размером с собачью жевательную игрушку занимается со мной секспросветом.
Долгое время она молчала и даже не шевелилась, а когда заговорила, он с трудом расслышал ее за уличным шумом.
— Я дам тебе шанс извиниться.
— Чего?
— Ты слышал.
— Да что я такого сказал-то? Ну, хорошо! Извини! — Он остановился посреди тротуара, стараясь заглянуть ей в глаза. Прохожие из иллюстрированной книги сказок обтекали его с двух сторон. — Ты только не бросай меня, Кочерыжка. Извини, если я сказал глупость, но я даже не знаю, в чем она заключается, вот ей-богу.
— Да ты, почитай, одни только глупости и говоришь, — помолчав, ответила она.
— Возможно, — легко согласился он, обрадовавшись, что ее голос стал снова почти нормальным. — Вот и пользуйся случаем лягнуть меня за это — другого раза ты дождешься только минут через десять. Но я так до сих пор и не усек, что такого брякнул.
— По-твоему, если я маленькая, то и глупая?
— Да нет же!
— По-твоему, я не женщина?
— Женщина! — Он вовремя проглотил «вроде бы», смекнув, что это только обострит ситуацию.
— А проблема, насчет которой ты ноешь, связана с женщиной или нет?
— Да, но...
— Так почему же я не могу поделиться с тобой своим опытом, если принадлежу к этому самому полу?
— Слушай, я ничего такого не хотел, я просто... Забудем, а? Я был не прав. Что еще у нас новенького?
— Кончай бухтеть и двигай ногами, дубина. И слушай, что тебе говорят.
— Весь внимание.
— Ты, кажется, спрашивал, что сделал не так. И говорил, что ничего, мол, ей не обещал. Будто ты в суде или контракт подписываешь — стоит только забрать бумажку и сказать, что ты ничего такого не говорил. Чувства законам не подчиняются, особенно женские, сам знаешь.
— Ничего я не знаю. В том-то вся и беда.
— Отлично знаешь. Был у меня как-то дружок вроде тебя. Милый и славный по большей части — вот только брать он брал, а взамен отдавать не больно-то порывался.
— Ну и что же он должен был отдавать взамен? Или нам, мужикам, полагается ваши мысли угадывать?
— Ох, Дерева. Надо же быть таким несмышленышем. Хорошо, не говорил ты ей, что любишь ее и проживешь с ней всю жизнь в домике у моря. А за ручку ее держал? Слушал разговоры о том, как она счастлива? Заливал ей, какая она прелесть и до чего ты рад, что с ней встретился?
— Я думал, что ты спишь, а ты слушала!
— Все честно — речь ведь идет и о моей жизни. Любопытно же, что ты там плетешь дочке одного из тех, кто нас убить хочет.
Он снова шагал, почти не обращая внимания на красивые и гротескные лица, глядящие на него из ресторанов и баров, на возгласы и непривычно звучащие автомобильные сигналы, даже на обрывки экзотических мелодий.
— Ну, допустим — а что я должен был говорить?
— В точности, как тот мой бывший дружок. И что вы только, парни, о себе думаете? Из вас каждое слово клещами надо вытаскивать. Получили, что хотели, и поминай вас как звали. А если и остаетесь, то становитесь страшно загадочными. Читаешь в вас, как в книге на чужом языке, а только ошибешься, вы сразу: «Не говорил я этого! Не докажешь!» Так вот: если ты держишь девушку за руку, и жмешься к ней, и говоришь, какая она красивая, только что руку и сердце ей не предлагаешь, — не удивляйся потом, что она злится, когда ты сматываешься при первой возможности.
— Да ведь она тебе не понравилась! Ты хотела, чтобы я держался от нее подальше!
