— Когда он огрызки закапывал где попало — я терпела, — отведя со лба встрепавшиеся огненные локоны, уже спокойнее принялась объяснять Веррея. — Когда повадился яйца мне в туфли прятать — молчала. Когда чью-то канарейку в шляпу засунул, а она там стухла, и то пережила…
— Я, между прочим, кицунэ, — ощерился лис. — У меня природа такая! Кха!
— Ты б ещё гадил сверху для пущей сохранности!
— Тихо! Теперь-то что случилось? — прикрикнул Вилль, искоса глянув на Кукушонка. Н-да, неудобно получилось…
— В мышедавы заделался. Так и лопал бы целиком! На кой хвосты мне в дублёнку складывать?!
— Это — не я, — вяло буркнул Трой.
— А кто — я?! Я на неё две недели копила, выслушивая проблемы этих идиотов! Через себя пропускала! Настроение им корректировала! Чужой дури накушалась — вот! — красноволосая чиркнула по горлу алым когтем. — Чуть на работе не сгорела! На Ярицу хотела дублёнку обновить, а он мне — хвосты в карман! Теперь дохлятиной смердит как из логова гулей!
— ТИ-ХО!!! Лис, сможешь придумать какую-нибудь… эмульсию, что ли, которая отобьёт запах?
— Их есть у меня…
— Что же ты раньше молчал?!
— Ты мне слово вставить дала, рыжая?.. Ай-ай-ай, пусти у-ухо… БуРДА! БуРДА!!!
Вилль за плечо развернул хихикающего в кулак Кукушонка.
— Будет лучше, если ты не расскажешь об этом в Университете.
— Так точно! Жаль, что вы не останетесь преподавать в следующем семестре. Тем не менее, мои клинки всегда к вашим услугам, сударь.
…Триш проснулась оттого, что ей стало нечем дышать. Зубы выбивали дробь, сердце бешено колотилось. Прошептав формулу, магичка высушила испарину, а заодно и сырую насквозь, липнущую к телу сорочку. Триш не могла вспомнить сон, и ужасно хотелось увидеть сударя Шантэля, чтобы он успокоил какой-нибудь мудрой притчей или, напротив, жёстко высмеял глупые детские страхи — неважно. Но его рядом не было.
После встречи с ним в мировоззрениях Триссы Крутоярской многое изменилось. Раньше лучшая выпускница Синей кафедры не знала, что вода любит красивую, мелодичную музыку и не выносит барабанного боя. Преподаватели не рассказывали, что можно с ней беседовать, и не только с реками да озёрами, но и с каждой каплей дождя, снежной крупинкой метели. Сударь Шантэль объяснял, как без заклинания призвать элементаля или духа, как увидеть дно «глазами» реки, как услышать песню Рассветного Каскада. У Триш это пока не получалось, зато на уроках было интересно.
Правда, трудно учиться, когда наставник относится к тебе, как к несмышлёнышу, пешком топающему под стол, но приходилось терпеть. Знания — сила, и, казалось бы, в битком набитой памяти нашлось полно закромов, где эти знания можно складывать, копить, умножать…
Зная, что не уснёт, Триш решила проведать Йожика — так она назвала шиповник. В последнее время листья сохли, но ни усиленная поливка, ни всевозможные удобрения не помогали.
Девушка набросила халат, обула домашние туфли. Пушистые волосы отказывались собираться в хвост, и пришлось их намочить из вазы. На середине лестницы Триш замерла, услышав доносящиеся из гостиной приглушённые голоса. Похоже, не только ей не спалось.
ќ— Бездна, искорка, это грандиозная свалка отходов. Лишних, выбракованных сущностей, которые остаются после того, как Созидатели заканчивают работу по населению новорожденного Мира. Если бы тебе посулили дом, а вместо этого вышвырнули на помойку, ты бы остался доволен такой «жизнью»? Все мы живём в надежде когда-нибудь получить тело. А теперь я просто хочу остаться в этом. А вот пушистик совсем не дорожит своей шкуркой.
— Я тоже не боюсь смерти! — воинственно отвечал Вистас.
— Глупыш… — горько усмехнулась демоница. — За право жить в этом Мире мне приходится платить каждый день, но я благодарна ушастику, подарившему мне это право.
По совету Владимира Веррея работала приходящим психологом. Правда, такого термина в Неверре не было, и она называла себя лекарем душ. Демонице, улавливающей чужие эмоции, это занятие подходило как нельзя лучше. Только было одно «но». Говоря о том, что едва не сгорела на работе, Веррея не преувеличивала. За каждую иллюзию, за каждое скорректированное настроение приходилось расплачиваться собственным телом, и нередко демоница возвращалась домой в ожогах. Правда, быстро восстанавливалась, подпитываясь от неунывающих Лиса и Метиса. Триш не понимала, отчего Арвиэль, такой дружелюбный и отзывчивый ко всем, морщится при виде Верреи, старается её поддеть, унизить. Несправедливо это и обидно.
— А как ты забрала тело в обход Договора? — поинтересовался, меж тем, Вистас.
Демоница рассмеялась.
— Да очень просто, искорка! Одна глупенькая ведьмочка захотела стать вечной как Мир, а я услышала её призыв. Она сама напутала с заклинанием, и оно сработало неверно. Её сущность стала воздухом, а он есть, пока Мир существует. Не могла же я бросить такое чудесное тело? Только ушастику не говори: он так вкусно злится на «тёмную погань». Блюдо для гурманов.
— А почему ты называешь меня «искоркой»?
— Так нравится, — уклонилась Веррея. — Доброй ночи, росинка!
Усмехнувшись, Триш спустилась. Демоницу не проведёшь, хотя сударь Шантэль учил скрывать от неё эмоции. Пока безуспешно.
— Доброй ночи, госпожа Трисса, — поздоровался юноша. Они с Верреей мирно чаёвничали при свечах, устроившись на диване.
— Доброй ночи. Только впредь обойдёмся без «госпожи».
— Росинке другое обращение нравится.
Да, нравится. Потому что наставник называет ученицу «сударыней», когда она верно отвечает на вопрос, а в случае неудачи — «милой барышней». Первое как-то лестнее.
Вооружившись лейкой, Триш подошла к Йожику. И нахмурилась. Два цветка и с десяток листьев облетели, примерно столько же сморщилось. Да что такое?!!
…Вибрация ударила в ступни, по капиллярам потекла к солнечному сплетению, торопясь слиться с либром. Охранный круг бил тревогу, а значит…
— Напали, — выдохнула Веррея. Кукушонок удивлённо на неё посмотрел.
Полное сплетение трёх компонентов любых чар: силы Альтеи, воли обладателя дара и телесной оболочки. Память призывает формулу, одновременно заряженный либр делится магией, и готовое заклинание стремится в кончики пальцев. Кто-то сейчас закипит…
…Тёмное окно покрылось сетью трещин, а в следующий момент крошевом зазвенело об пол. Амулет сорвало с шеи, больно резанув шнурком кожу, и отбросило в угол. За спиной тихонько вскрикнула Веррея, завозился Вистас, но девушка не могла обернуться: её парализовало от макушки до пят. Ладони ломило от неразряженной силы. А Триш не могла. Просто не могла шевельнуться.
